Государственные трудовые сберегательные кассы СССР

Государственные трудовые сберегательные кассы СССР (Гострудсберкассы) — специализированный государственный банк СССР, в задачи которого входило привлечение свободных денежных средств населения и их размещение в виде государственных внутренних займов, осуществление расчётно-кассового обслуживания населения и организаций и другие операции, предусмотренные уставом банка.

История

На территории РСФСР сберегательные кассы были учреждены постановлением СНК РСФСР от 26 декабря 1922 года. Впоследствии Положением о Государственных трудовых сберегательных кассах Союза Советских Социалистических Республик, принятого ЦИК СССР и СНК СССР 27 ноября 1925 года, были образованы Гострудсберкассы СССР.

Кассы учреждались с целью предоставить населению возможность хранить и накоплять денежные сбережения и свободные средства с наращением процентов. Государственные трудовые сберегательные кассы находились в ведении Наркомфина. Наименования: «сберегательная касса» и «сберегательная книжка» были присвоены исключительно государственным трудовым сберегательным кассам и выпускаемым ими книжкам. Никакое иное учреждение, государственное или частное, не могло пользоваться данными наименованиями.

С целью привлечения вкладчиков и увеличения суммы вкладов в 1926—1930 годах проводились так называемые «двухнедельники сбережений». В результате проведённого в сентябре 1927 года всесоюзного двухнедельника сбережений число вкладчиков сберегательных касс увеличилось на 500 тысяч, а сумма вкладов — почти на 30 млн рублей.

Банк действовал на основе устава, утверждённого Советом министров СССР 20 ноября 1948 года. До 1963 года сберегательные кассы находились в ведении Министерства финансов СССР. С 1 января 1963 года кредитное учреждение было передано в ведение Госбанка СССР.

В 1987 году началась реформа банковской системы в СССР, основной целью которой был переход банков на коммерческую основу. Разработчики реформы посчитали, что приток денежных средств в государственный бюджет от предприятий может быть ограниченным. Поэтому важным источником наполнения бюджета должны были стать деньги населения. Но так как система Государственных трудовых сберегательных касс СССР находилась в неудовлетворительном состоянии и не могла нормально обслуживать возрастающие потребности населения, то Центральным комитетом КПСС и Советом министров СССР было принято решение о реорганизации системы Гострудсберкасс и образовании Банка трудовых сбережений и кредитования населения СССР.

Структура и правление

В зависимости от функций и штатов Гострудсберкассы подразделялись на центральные, 1-го разряда, 2-го разряда и агентства сберегательных касс. Деятельностью сберегательных касс города и района руководила центральная сберегательная касса. Во всех союзных и автономных республиках, краях и областях, а также в некоторых наиболее крупных городах имелись управления Гострудсберкасс, которые осуществляли непосредственное руководство деятельностью сберегательных касс, находящихся на территории этой республики, области. Руководило всей системой сберегательных касс Правление Гострудсберкасс СССР.

Руководители

Руководители Гострудсберкасс СССР

• с июля по октябрь 1923 — Пауфлер Николай Евгеньевич;
• с марта по июль 1925 — Марьясин Лев Ефимович;
• 1925—1928 — Гольдберг Самуил Львович;
• 1929—1930 — Аболин Кристап Кристапович.

Начальники Гострудсберкасс и госкредита СССР

• 1930—1932 — Лифшиц Михаил Иосифович;
• декабрь 1932 — ноябрь 1933 — Богатин Сергей Романович (с сохранением должности председателя правления Госстраха);
• с февраля по июнь 1935 — Лизарев Алексей Семёнович (временно исполняющий обязанности начальника);
• с июня 1935 по июль 1937 — Озерянский Анатолий Ананьевич;
• 1937—1940 — Солин Василий Васильевич;
• февраль 1940 — июнь 1946 — Дмитричёв Павел Яковлевич;
• 1947—1948 — Оболенский Николай Гаврилович;
• февраль 1948—1960 — Дмитричёв Павел Яковлевич;
• 1960—1972 — Четвериков Пётр Антонович.

Председатели правления Гострудсберкасс

• 1972—1975 — Четвериков Пётр Антонович;
• 1975—1986 — Рындин Павел Васильевич;
• декабрь 1986 — февраль 1990 — Бурков Александр Степанович, с августа 1987 года — председатель правления Сбербанка СССР;
• март 1990 — январь 1992 — Хоркин Владимир Алексеевич, председатель правления Сбербанка СССР.

Статистика

К концу 1940 года насчитывалось 41,6 тыс. сберегательных касс, 1970 — 78,3 тыс., 1974 — 79,5 тыс., 1977 — 80,4 тыс.

К концу 1974 года на каждую 1 000 человек приходилось в среднем 395 счетов по вкладам, а сумма вкладов в среднем на душу населения составляла 312 руб.; на каждую 1000 чел., получающих доход (основные вкладчики сберегательных касс), — соответственно 639 счетов и 504 руб. За 1974 год обороты Гострудсберкасс по вкладам составили: по приходу 43,2 млрд руб. (в т. ч. в порядке перечислений из доходов трудящихся 8,5 млрд руб.) и по расходу 33 млрд руб.

Отрывок, характеризующий Государственные трудовые сберегательные кассы СССР

В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.