Синъицюань

Синъицюань (кит. 形意拳) — один из видов боевых искусств Китая. Название переводится как «кулак формы и намерения» (раньше иногда вместо иероглифа «форма» писали омонимичный иероглиф «двигаться», то есть получался «кулак движения и намерения»). В этом названии «зашифрованы» две важнейших составных части синъицюань: «кулак пяти первостихий» (соответствует «намерению») и «кулак двенадцати животных» (соответствует «форме» или «движению»). Таким образом, «синъицюань» — это стиль боевого искусства, основанный на проработке внешней формы и волевого наполнения движений.

Происхождение и развитие стиля

Легенды возводят историю стиля Син-и к самому Юэ Фэю, что, казалось бы, вызывает недоверие, так как в Китае существует несколько стилей, приписываемых Юэ Фэю, но тем не менее друг на друга совершенно не похожих. Так, например, Юэ-мэнь цюань, Юэ-цзя цзяо и Юэ-ши лянь-цюань явно не имеют ничего общего и друг на друга совершенно не похожи, более того, Юэ-мэнь цюань явно относится к южным стилям (с активным) и «короткому» кулаку, в то время как Юэ-ши лянь-цюань явно является северным стилем с «длинным» кулаком.

Тем не менее существует стиль Юэ-ши сань-шоу, отличающийся от Син-И как методами тренировок, так и дистанцией боя, но имеющий идентичную форму. Иными словами, и Син-И и Юэ-ши сань-щоу — двигаются в одной и той же манере и используют одни и те же приёмы, однако ведут бой на разной дистанции и имеют кардинально отличающиеся методы тренировки. Так, в Син-И стремятся к ближнему бою, а в Юэ-ши сань-шоу стремятся вести бой на дальней дистанции, отличие в методах тренировок заключается в том, что Син-И — внутренний, а Юэ-ши сань-шоу — внешний стиль. Сходство внешней формы, при том что оба стиля приписывают своё Юэ Фэю, — явно свидетельствует об общности происхождения Син-И и Юэ-ши сань-шоу, которые за прошедшие столетия (Юэ Фэй жил в XII веке) успели разойтись в методах тренировок, но сохранили свою внешнюю форму. И возможно, что человек, создавший изначальный стиль, от которого ведут своё происхождение Син-И и Юэ-ши сань-шоу, действительно является Юэ Фэем. При этом нужно отметить, что мнения экспертов о схожести Син-И и Юэ-ши сань-щоу порой кардинально расходятся. Так, например, по мнению Мая Михайловича Богачихина стили Син-И и Юэ-ши сань-шоу — безусловно похожи, так как сходны позы, принимаемые при выполнении одиночных тао-лу без оружия. В то же время по мнению Алексея Александровича Маслова стили Син-И и Юэ-ши сань-щоу не имеют ничего общего, поскольку ведут бой на совершенно разных дистанциях.

Другая легенда приписывают происхождение стиля первому патриарху Шаолиня — Бодхидхарме, но, в отличие от легенды о происхождении от Юэ Фэем, эта легенда не имеет убедительных доказательств. Тем более, что легенда о происхождении из монастыря Шаолинь имеется у сотен совершенно непохожих друг на друга стилей, и большая часть этих стилей (как и Син-И) не имеет доказательств подобного происхождения.

Третья легенда приписывает авторство стиля Син-И уже не буддийскому патриарху, а святому даосу Чжань Саньфэну с гор Удан. Что характерно, ему часто приписывают все внутренние стили, имеющие довольно сходные методы тренировок при кардинально различающейся внешней форме. Так что возможно, что действительно методы тренировок в Син-И происходят из даосских монастырей в горах Удан (необязательно от самого Чжань Саньфэна, но из мест, где он жил). Однако внешняя форма, которая в отличие от других внутренних стилей является жёсткой, а не мягкой — явно с Удан не связана.

Задокументированная история стиля Син-И начинается в XVII веке с Цзи Цзикэ, по прозвищу Лун Фэн — «Вихрь Дракон» (известный также как Цзи Лунфэн), который, по легенде, в горах Чжуннань получил от неизвестного мастера книгу Юэ Фэя, «ясную — по мысли, драгоценную — по содержанию». По другой версии, стиль был создан самим Цзи Цзикэ на основе приёмов с копьём. В то же время некоторое внешнее сходство Син-И и Юэ-ши сань-щоу свидетельствует в пользу того, что либо, возможно, книга действительно была, либо он обучался у мастера, чьё имя по какой-либо причине решил утаить (возможно, обучавший его мастер имел проблемы с маньчжурскими властями по политическим или иным причинам).

Однако и авторство Цзи Цикэ тоже ставится под сомнение некоторыми критиками. Они указывают как на то, что Цзи Цикэ был известен как «чудесное копьё», а не «чудесный кулак», так и на тот факт, что история, что Цзао Цзиу учился Син-И у Цзи Цикэ, держится лишь на словах самого Цзао Цзиу, называвшего себя единственным учеником (и преемником) Цзи Цикэ. И уже Цзао Цзиу называется основателем Син-И. В качестве учеников Цзао Цзиу упоминаются Ма Сюэли, Дай Лубан и Цзи Шоу. Причём во всех версиях Ма Сюэли упоминается в качестве ученика Цзао Цзиу, а вот с Дай Лубан и Цзи Шоу не всё так ясно. По некоторым версиям Дай Лубан считается учеником не Цзао Цзиу, а Ма Сюэли, в то время как Цзи Шоу часто не упоминается вообще. И если Ма Сюэли учил множество учеников, а Цзи Шоу написал книгу, то Дай Лубан развивал стиль в качестве внутреннего стиля семьи Дай и обучил только своего сына — Дай Вэньсюна. Тем не менее стиль через семью Дай попал к Ли Лонэну (李洛能) с прозвищами Фэй Юй — «Летящий Пух» и Нэн Жэнь — «Умелый» (известному также как Ли Фэйюй и Ли Нэнжэнь), сыгравшему очень важную роль в развитии и систематизации Син-И, а также обучившему множество прославленных учеников.

[sunlutan.orgfree.com/sin_i/sin_i_tree/sin_i_tree.htm Родословное древо Син И Цюань по версии Сунь Лутана.]

Структура стиля

Основой классического синъицюань является «усинцюань» («кулак пяти первостихий»). Согласно китайской космогонии, мир основывается на взаимопереходе и взаимной борьбе пяти первостихий: земли, металла, воды, огня и дерева. В синъицюань используют два возможных типа их взаимодействий: «цикл взаимопорождения» (земля порождает металл, металл порождает воду, вода порождает дерево, дерево порождает огонь, огонь порождает землю) и «цикл взаимоподавления» (земля подавляет воду, вода подавляет огонь, огонь подавляет металл, металл подавляет дерево, дерево подавляет землю). Металлу соответствует рубящее движение сверху вниз (пи), дереву — пробивающее движение (бэн), воде — буравящее движение снизу вверх (цзуань), огню — взрывной удар с одновременным приподнимающим блокированием другой рукой (пао), земле — поперечное блокирующее или сваливающее движение (хэн).

«Шиэрсин» («формы двенадцати животных») составляют второй после «усинцюань» крупный раздел синъицюань. В школах провинции Хэбэй рассматриваются двенадцать форм животных, в некоторых школах провинции Шаньси и во всех школах провинции Хэнань — лишь десять. В хэбэйских школах каждому животному соответствует небольшая связка из трёх-пяти движений, выполняющаяся в обе стороны симметрично, а в шаньсийских — целые комплексы, которые иногда включают до сорока-пятидесяти движений. «Двенадцать животных» — это дракон, тигр, обезьяна, лошадь, крокодил, петух, ястреб, ласточка, змея, птица Тай, орёл и медведь. «Десять животных» — это дракон, тигр, петух, орёл, змея, лошадь, кот, обезьяна, ястреб и дикий гусь.

По правилам синъицюань, необходимо для каждого удара отрабатывать семь уровней его нанесения, что называется «семь ударов» или «семь кулаков». Это удар вперёд, удар назад, удар в верхний уровень, удар в средний уровень, удар в нижний уровень, удар в левую сторону и удар в правую сторону. Все семь ударов отрабатывают на мешке с песком или «деревянном человеке». Всякая атака в синъицюань выполняется в передвижении, и очень редко — с места. Большинство ударов руками наносится не кулаком, а выставленной вперёд второй фалангой указательного пальца — «глазом феникса», а также пальцами и ладонью. Любая атака — это короткий, резкий взрыв, направленный на выброс внутреннего усилия, поэтому внешне синъицюань выглядит как крайне жёсткий стиль. Все удары наносятся с близкой дистанции, в основном руками, практически каждая атака нацелена на болевую точку.

Кроме того, как и в любом другом стиле Цюаньшу, в Синьицюань есть техники для работы с оружием. Базовым оружием для Синьи является выполнение техник и приёмов с копьём. Но имеется и другое традиционное оружие, например, с саблей Дао (техника Лю Пай Дао-Сабля Шести Рядов), мечом Цзянь(Синь и Цзянь,Синь и Люхэ Цзянь), деревянным посохом (Синь и Гун), большой пикой (И дэ да цянь-Большая пика, поддерживающая добродетель), и.т.д.

См. также

• Ицюань — производный стиль
• Юэ-ши сань-шоу — сходный стиль
• Шаолиньпай синьимэнь — омоним

Ссылки

• [daixinyiquan.ru/index2.php Синьицюань семьи Дай]
• [www.ligaxin.ru/ Лига синъицюань]
• [www.xinyiquan.ru/index.php Синъицюань Чэ и Семьи Дай]
• [www.udzi.ru/tradicionnoe_ushu/sini_cjuan Синъицюань возникновение стиля]
• [xingyiquan.narod.ru Синъицюань] на сайтах серии «Электронная энциклопедия традиционного ушу»
• [www.youtube.com/watch?v=P5ekw2iXCjw Легенды кунгфу. Синицюань (документальный фильм)]

Источники

• [sunlutan.orgfree.com/Sun_Lutang/works/SingICuanSue/SingICuanSue.htm Учение Син И Цюань]
• Май Михайлович Богачихин. «Краткий китайско-русский оздоровительный словарь». Москва, 1988
• Александр Аркадьевич Долин и Алексей Александрович Маслов. «Истоки», издательство Куйбышевского Обкома КПСС, 1990
• Алексей Александрович Маслов. «Синъицуань: единство формы и воли», тома 1-2, издательство «Здоровье Народа» при участии АО «Гарт», ISBN 5-88531-010-6
• Лян Шоуюй и Ян Цзюньмин. «Синъи-цюань: теория и практика», издательство «София», Київ, 1997 ISBN 5-220-00067-5

  Master Liang Shou-Yu and Doctor Yang Jwing-Ming «Hsing Yi Chuan — theory and applications-» YMAA 1990

• [www.bookmail.ru/shop.php?p=product&pId=3762 сборник «Синъицюань: самые первые учебники»], издательство «Ритм-Плюс», Харьков, 2008 (серия «Переводы Станислава Березнюка») (ISBN 978-966-2079-26-5)

Отрывок, характеризующий Синъицюань

Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!