Си-о-Се Поль
Си-о-Се Поль | |
Си-о-Се Поль ночью | |
Координаты: 32°38′40″ с. ш. 51°40′03″ в. д. / 32.64444° с. ш. 51.66750° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=32.64444&mlon=51.66750&zoom=12 (O)] (Я)Координаты: 32°38′40″ с. ш. 51°40′03″ в. д. / 32.64444° с. ш. 51.66750° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=32.64444&mlon=51.66750&zoom=12 (O)] (Я) | |
Официальное название |
перс. سی و سه پل |
---|---|
Пересекает | |
Место расположения | |
Конструкция | |
Тип конструкции |
Арочный мост |
Материал |
камень |
Число пролётов |
33 |
Общая длина |
297.76 |
Ширина моста |
13.75 |
Эксплуатация | |
Начало строительства |
1599 |
Окончание строительства |
1602 |
Мост Си-о-се поль (перс. سیوسهپل, букв. «тридцать три моста» или «тридцать три пролёта»), мост Аллаверди-хана (перс. پل اللهوردی خان) — один из одиннадцати мостов Исфахана, переброшенных через реку Заянде.
Был построен в 1602 году и связал город Исфахан с армянской колонией Джульфа. На мосту расположена традиционная чайхана. Длина моста — 290 метров, а ширина 13,5 метров, мост состоит из 33 пролетов, в честь чего он и получил своё название. С обеих сторон проезжей части моста выстроены аркады[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Си-о-Се Поль"
Примечания
- ↑ Denis Wright. Persien. — Zürich und Freiburg i. B.: Atlantis, 1970. — 115 с.
Это заготовка статьи об архитектуре. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Си-о-Се Поль
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.