Скржинский, Николай Кириллович

Николай Кириллович Скржинский
Фото 1936 г.
Род деятельности:	авиаконструктор
Гражданство:	СССР
Награды и премии:

Николай Кириллович Скржинский (14 сентября 1904, Киев — 1957) — советский авиаконструктор.

Биография

В 1928 г. окончил Киевский политехнический институт. В 1928—1932 гг. работал в отделе морского опытного самолётостроения в Москве. В 1929 году вместе с Н. И. Камовым построил первый в СССР автожир КАСКР-1 «Красный инженер», а в 1931 г. — его модификацию КАСКР-2. В мае 1931 года автожир эффектно демонстрировался в полёте над Ходынским полем членам правительства и представителям командования ВВС Красной Армии.

В 1932—1940 гг. работал в Центральном аэрогидродинамическом институте; участвовал в разработке автожиров А-4, А-9, А-10, А-12.

С 1947 г. — заместитель главного конструктора в ОКБ А. С. Яковлева, с 1957 г. — главный конструктор. Участвовал в создании истребителей Як-9, Як-3, Як-25, вертолёта Як-100; руководил проектными и научно-исследовательскими работами по вертолёту Як-24 — крупнейшему в мире в то время.

Похоронен на Новодевичьем кладбище (5 уч., 14 ряд.).

Награды

• орден Ленина
• орден Отечественной войны 2-й степени
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Красной Звезды
• медали
• знак «Лучшему ударнику» — за создание и успешное производство автожира ЦАГИ А-4.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_tech/3442/Скржинский Скржинский Николай Кириллович] // Авиация : Энциклопедия. — М.: Большая Российская Энциклопедия, 1994.

Отрывок, характеризующий Скржинский, Николай Кириллович

– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.