Соломевич, Иван Владимирович

Иван Владимирович Соломевич
белор. Янка Саламевіч
Место рождения:	дер. Малая Кракотка, Слонимский повят, Польская Республика (ныне Слонимский район, Гродненская область, Беларусь)
Место смерти:	Минск, Беларусь
Страна:	СССР СССР, Белоруссия Белоруссия
Научная сфера:	литературовед, фольклористика, библиография, белорусистика
Место работы:	Издательство «Белорусская советская энциклопедия»
Учёная степень:	кандидат филологических наук
Альма-матер:	БГУ имени В. И. Ленина
Известен как:	Автор первого белорусского словаря псевдонимов и криптонимов.
Награды и премии:

Иван Владимирович Соломе́вич (белор. Янка Саламевіч; 1938—2012) — белорусский литературовед, фольклорист, библиограф, переводчик, энциклопедист. Кандидат филологических наук (1971). Лауреат Государственной премии БССР в области науки (1976). Член СП СССР (1989). Раскрыл более 20 000 белорусских псевдонимов и криптонимов.

Биография

Родился 29 октября 1938 года в белорусской крестьянской семье в деревне Малая Кракотка (ныне Слонимский район, Гродненская область, Беларусь).

В 1955 году окончил среднюю школу в деревне Великая Кракотка. В 1960 году закончил белорусское отделение филологического факультета БГУ имени В. И. Ленина.

Работал корректором, техническим редактором издательского отдела Государственной библиотеки БССР имени В. И. Ленина (1960—1962), редактором редакции учебной и методической литературы, до 1964 года — старшим редактором общественно-гуманитарных наук в издательстве Министерства высшего, среднего специального и профессионального образования Белорусской ССР (ныне «Высшая школа»).

В 1967 году окончил аспирантуру при кафедре белорусского литературы БГУ имени В. И. Ленина. С 1968 года старший научный редактор в редакции литературы, языка, фольклора и этнографии, в 1976—1992 годах — заведующий научной редакции народного просвещения и белорусских словарей Издательства «Белорусская советская энциклопедия», с 1992 года — её ведущий редактор, с 1994 года — ведущий редактор редакции литературы, языка, фольклора и этнографии Издательства «Белорусская энциклопедия имени П. Бровки».

В 1971 году защитил кандидатскую диссертацию «Міхаіл Федароўскі — фалькларыст». В 1987—1997 годах преподавал в Белорусском государственном университете.

В 1979—1988 годах являлся ведущим тележурнала «Роднае слова» на Белорусском телевидении. С 1988 года — председатель совета Общества белорусского языка имени Франциска Скорины Первомайского района Минска.

Умер 31 июля 2012 года. Похоронен на Колодищанском кладбище под Минском.

Основные научные труды

• Саламевіч, Я. Міхаіл Федароўскі (1853—1928) / Я. Саламевіч. — Мінск : Вышэйшая школа, 1972. — 384 с.
• Саламевіч, Я. Слоўнік беларускіх псеўданімаў і крыптанімаў (XVI—XX ст.) / Я. Саламевіч. — Мінск : Мастацкая літаратура, 1983. — 207 с.

Иван Владимирович Соломевич являлся составителем библиографического справочника «Беларускі фальклор (1926—1963)» (1964), учебного пособия для студентов высших учебных заведений «Беларуская дзяцячая літаратура : Хрэстаматыя» (1966, в соавторстве), антологии «Беларуская балада» (1978), сборников «Беларускія загадкі» (1982, 1989), «Мама Мышка сушыла шышкі : Беларускія народныя скорагаворкі» (1983), книги «М. Гарэцкі : Успаміны, артыкулы, дакументы» (1984, с А. Лисом), сборников Г. Левчика «Доля і хлеб» (1980, с Н. Ляшкович), М. Орла «Лірнік» (1991), Я. Купалы «Стихотворения и поэмы» (1991, на русском языке), «Пьесы XIX — начала XX в.» (1998), избранного Я. Чечота «Свіцязь» (1999), литературно-художественного календаря «Кола дзён» (1987, 1988, в соавторстве), «Календаря памятных дат 2001 г.».

Литературные произведения

Переводил на белорусский с русского, украинского, польского языков.

Награды

• Государственная премия БССР в области науки (1976) — за участие в создании Белорусской советской энциклопедии.

Литература

• Саламевіч Янка // Беларускія пісьменнікі : Біябібліяграфічны слоўнік : У 6 т. Т. 5. Пестрак — Сяўрук / Пад рэд. А. І. Мальдзіса. — Мінск : БелЭн імя П. Броўкі, 1995. — С. 242—480. ISBN 5-85700-168-4.

Отрывок, характеризующий Соломевич, Иван Владимирович

– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.