Сотник, Юрий Вячеславович
Поделись знанием:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
| Юрий Сотник | ||
 Во время похода по реке Нерли, автор фото — Яков Аким | ||
| Имя при рождении: |
Юрий Вячеславович Сотник | |
|---|---|---|
| Род деятельности: |
прозаик | |
| Годы творчества: |
с 1939 | |
| Направление: |
школьный и пионерский быт, научная фантастика | |
Ю́рий Вячесла́вович Со́тник (11 июня 1914, Владикавказ — 3 декабря 1997, Москва) — русский советский писатель, автор книг для подростков[1].
Биография
Родился во Владикавказе, потом семья переехала в Москву.
Свой первый рассказ о котёнке, живущем в их коммунальной квартире, Юрий написал в четвёртом классе.
Окончив школу, Сотник много путешествовал по России, был фотолаборантом, работал сплавщиком на реке Лене, рыбачил. С увиденного он начал писать рассказы.
В 1938 году вступил в литобъединение при издательстве Советский писатель.
Первый напечатанный рассказ «„Архимед“ Вовки Грушина» Сотник выпустил в 1939 году. В этом рассказе Сотник описал, как он в детстве хотел построить подводную лодку. В послевоенные годы он выпускал много рассказов о жизни подростков, которые попадали в разные истории. Многие его герои были пионерами. По сюжету, некоторым его персонажам доводилось попадать в разные приключения, даже сидеть в засаде.
Вот как сам писатель объяснял свои рассказы:
|
Скажем, я недавно познакомился с мальчиком, который не переставая говорил о ракетах, при этом солидно покашливал и крутил от волнения пуговицу на своей курточке. Или видел девочку, которая через каждые пять минут причёсывала свою чёлку и смотрелась в зеркальце. Я всё это запомнил. А потом начинаю писать книжку о фантастических приключениях мальчика и девочки. И, чтобы хорошо представить себе этих ребят, я пишу, как мальчик крутит пуговицу, а девочка постоянно смотрится в зеркальце. | 
|
Ряд рассказов 1950–1960-х годов образует цикл о сыне офицера, школьнике Лёше Тучкове и его соседях по двору, отмеченный характерным для Сотника сочетанием авантюрной интриги, лиризма и юмора.
Умер 3 декабря 1997 года в Москве.
Библиография
- Про наши дела. М., 1946
- "Архимед" Вовки Грушина. М., 1947
- Пионерский сад. Чебоксары, 1949
- Невиданная птица. М.-Л., 1950
- Человек без нервов. М., 1950
- Невиданная птица. М.-Л., 1951
- Рассказы. М.-Л., 1951
- Рассказы. М.-Л., 1951
- Невиданная птица. М.-Л., 1953
- Учитель плавания. М.-Л., 1953, 1954
- Дрессировщики. М., 1955, 1956
- Команда с нашей улицы. М.,1955
- Райкины пленники. М., 1956
- Учитель плавания. Казань, 1956
- Как я был самостоятельным. М., 1958, 1959
- Рассказы. М., 1958
- Невиданная птица. М., 1961
- Приключение не удалось. М., 1961
- Один страшный день. М., 1962
- Как я был самостоятельным. М., 1964
- Невиданная птица. М., 1964
- Райкины пленники. М., 1965
- Машка Самбо и Заноза. М., 1965
- Просто ужас! М., 1966
- Как здоровье, тайга? М., 1968
- Дрессировщики. М., 1968, 1969
- Невиданная птица. М., 1970
- Приключение не удалось. М., 1971
- Как меня спасали. М., 1972
- Петькина авантюра. М., 1973
- Вовка Грушин и другие. М., 1974
- Как меня спасали. М., 1975
- Эликсир Купрума Эса. М., 1978
- На тебя вся надежда. М., 1981
- Повести. М., 1981
- "Архимед" Вовки Грушина. М., 1982
- Ясновидящая. М., 1983
- Вовка Грушин и другие. М., 1984
- Эликсир Купрума Эса. М., 1985
- На школьном дворе. М., 1986
- Невиданная птица. М., 1987
- Машка Самбо и Заноза. Иркутск, 1989
- Ясновидящая. М., 1990
- Дудкин острит. М., 1991
- Эликсир Купрума Эса. М., 1996
- Белая крыса. М., 1997
- На школьном дворе (1950)
- Приключение не удалось (1958)
- Машка Самбо и Заноза (1965). Приключенческо-фантастическая повесть // Пионер, № 6–8, 1965
- Дом при школе (1986)
- Похищение ирокезов (1986) // Пионер, № 7–8, 1986
- Тайна бабушкина парика (1987) // Пионер, № 12–1987, № 1–1988
Пьесы
- Старая керосинка. Комедия в 3 действиях 8 картинах (1959) // Пионер, № 3–1959
Рассказы
Сборник «Невиданная птица» (1950):
- Невиданная птица (1949)
- Собачья упряжка (1950)
- Учитель плавания (1950)
- Песок (1950)
- «Человек без нервов» (1950)
- «Архимед» Вовки Грушина (1939)
- «Крокодилёнок» (Из дневника Сени Ложечкина) (1950)
- Райкины «пленники» (1948)
- Гадюка (1947)
- «Калуга — Марс» (1944)
- Про наши дела (1946)
Другие рассказы:
- Белая крыса (1940)
- Исследователи (1940)
- Феодал «Димка» (1940)
- Важное донесение (1948)
- Петухи (1948)
- Дрессировщики (1954)
- Хвостик (1955)
- Кинохроника (1957)
- Как я был самостоятельным (1958)
- Маска (1961) // Пионер, № 9–1962
- Как меня спасали (1962)
- Касторка (1968) // Пионер, № 8–1968
- Внучка артиллериста (1970)
- Ищу «Троекурова» (1970)
- «На тебя вся надежда…» (1970) // Пионер, № 5–1970
- Дудкин острит (1971) // Пионер, № 1–1971
- Ночью на кладбище (1996)
Экранизации
- Как я был самостоятельным (фильм, 1962)
- ЧП в пятом «Б» (фильм, 1965)
- Два дня чудес (фильм, 1970)
- Предположим, ты капитан… (фильм, 1976)
- Просто ужас! (фильм, 1982)
- Как я был самостоятельным (фильм, 1987)
- Искатели (телесериал) (2001)
Напишите отзыв о статье "Сотник, Юрий Вячеславович"
Примечания
- ↑ [soyuzpisateley.ru/page.php?n=news&id=247 Биография] на сайте Союза писателей Москвы.
Ссылки
- [fantlab.ru/work386479 Юрий Сотник Эликсир Купрума Эса сборник, 1985 год]
Отрывок, характеризующий Сотник, Юрий Вячеславович
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
