Софийская котловина

Софи́йская котлови́на (болг. Софийска котловина)  — долина в средней части западной Болгарии, ограниченная с северо-востока Балканскими горами, с юго-запада горами Вискяр, Люлин, Витоша, с юго-востока горой Вакарел и с северо-востока возвышенностью Сливница.

Установлено, что когда-то Софийская котловина представляла собой озеро, возникшее в результате затолления долины рекой Искыр. Именно поэтому почвы в котловине в основном песчаные и глинистые. Озеро перестало существовать, когда река нашла новый выход сквозь Балканские горы, образовав ущелье Искыр.

В котловине расположены столица Болгарии София, город Костинброд, а также сёла Челопечене, Негован, Казичене, Бусманци, Иваняне, Кубратово, Локорско, Пролеша, Мировяне, Доброславци, Петырч и другие.

Котловина характеризуется некоторой сейсмической активностью. В Софийской котловине осуществляется добыча строительных материалов: песка, гравия.

Софийская котловина богата минеральными источниками, такими как Горна Баня, Панчарево и Банкя. В котловине много озёр, в которых водятся сазан, толстолобик, щука, судак и другие виды рыб. Дно озёр каменисто-песчаное, покрытое тиной.

Отрывок, характеризующий Софийская котловина

Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.