Сплит языка

Сплит языка (tongue splitting) — разрезание языка, один из видов модификации человеческого тела.

Операция

Под местной анестезией язык разрезается скальпелем от кончика до середины. После того, как разрез заживает, у человека остается раздвоенный, как у змеи, язык. Операция по разрезанию языка сложна и делается, как правило, под анестезией. Сплит может делать только профессионал: в языке проходят две крупные артерии (A lingualis, a. profunda linguae), повреждение одной из них ведет к обильному кровотечению, возможен летальный исход.

Операция длится от семи до двадцати минут. Операции делятся на два типа: когда мастер обшивает половинки языка нитями и когда половинки прижигаются.

Последний метод прижигания половинок почти полностью устарел, так как является более болезненным.

История

У майя рассечение языка было знаком священного подчинения богам; даже сегодня ритуальная перфорация щек в Индии и особенно в Индонезии показывает все ту же преданность божественным силам.

Заживление

В среднем период заживления около трех недель.

В течение первых пяти-восьми дней человек носит послеоперационные швы, не позволяющие половинкам языка быстро срастаться (реже делают прижигание). Категорически запрещается употреблять алкоголь, курить сигареты и принимать пищу, чтобы не получить воспаление языка, а также не позволить кусочкам пищи гнить во рту. Ротовая полость промывается хлоргексидином и между половинок носится тампон с лекарством.

После снятия швов речь постепенно возвращается, и человек может свободно принимать пищу. Чтобы половинки языка не срастались, продолжают носить сменный тампон, пропитанный лекарством, процедуры по полосканию рта продолжаются.

После 1—2 месяцев половинки языка заживают, возможно срастание на 1—2 см. Речь полностью восстанавливается. Пациент может сделать повторное разрезание, иначе — коррекцию сплита (если потребуется).

Чаще всего срастание сплита полностью происходит из-за неправильного ухода, требуется строго следовать требованиям мастера (см. выше).

Отрывок, характеризующий Сплит языка

Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.