Пирсинг щеки

Пирсинг щёк — вид пирсинга лица, при котором прокол производится в щеке. Наиболее популярен вариант пирсинга щёк, когда через ткани лица делается сквозной прокол в ротовую полость. Распространено расположение двух украшений, симметрично на обеих щеках, так что пирсинг создаёт или имитирует ямочки на щеках. Этот вид пирсинга может вызвать лёгкое повреждение нервных окончаний у носителя, в результате чего на лице появятся искусственно созданные ямочки. Другой вариант — установка микродермалов с расположением там, где нужно создать эффект ямочек. Этот метод считается предпочтительнее, так как при сквозных проколах зачастую возникают осложнения с подтеканием или выделением лимфы, жидкости, по консистенции похожей на слюну и обладающей специфическим запахом. При установке микродермалов вероятность оставить шрамы чуть выше, чем при пирсинге, однако шрамы от микроимлантации быстро заживают и оставляют еле заметный след (1 мм).

Из знаменитостей пирсинг щеки есть у вокалиста группы Rammstein Тилля Линдемана.

Украшения

Как правило, для пирсинга щёк используются лабреты диаметром 1,6 мм с одной плоской стороной и украшением — шариком. Благодаря плоской стороне, такие лабреты наиболее комфортно ощущаются во рту и несут наименьший риск повреждения зубов и дёсен.

Первоначально в прокол вставляется более длинное украшение из расчёта припухания тканей в период заживления. По окончании процесса заживления украшение заменяется меньшим, более подходящим по размеру, что снижает шанс повреждения зубов.

История

Пирсинг щёк с постоянным ношением начал практиковаться только в современном мире.

Ритуальное прокалывание щёк было распространено как в примитивных культурах, так и в развитых странах. Наиболее известным из таких ритуалов можно назвать фестиваль вегетарианцев в Пхукете, Таиланд, на котором «медиумы» (прихожане и монахи) прокалывают щёки большим количеством предметов разных размеров, находясь в состоянии транса.

См. также

• Пирсинг

Отрывок, характеризующий Пирсинг щеки

Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.