Станкович, Корнелий

Корнелий Станкович
Основная информация
Полное имя	Корнелије Станковић
Место рождения	Буда, Австрийская империя
Место смерти	Буда, Австрийская империя
Страна	Австрийская империя Австрийская империя
Профессии	композитор, дирижёр, педагог
Награды

Корнелий Станкович (серб. Корнелије Станковић; 23 августа 1831, Буда — 16 апреля 1865, там же) — сербский композитор, дирижёр, пианист, музыкальный писатель, один из первых сербских музыкальных педагогов, автор церковных песнопений.

Биография

Рано остался без родителей. После окончания гимназии в 1850 году отправился обучаться музыке в Венской консерватории. Ученик профессора Симона Зехтера, под руководством которого изучал гармонию и контрапункт, освоил основы фортепианной техники.

Много путешествовал и записывал старинные церковные песнопения, народные мелодии и песни Сербии.

Заболевание туберкулёзом не дало ему возможность продолжить намеченное музыкальное образование в России.

Умер в 1865 году в Буде, позже прах композитора был перенесен и захоронен на Аллее великих на Новом кладбище Белграда.

Творчество

К. Станкович — автор нескольких сборников народных песен, хоровых композиций, фортепианных миниатюр и вариаций для фортепиано .

После первого сборника, опубликованного под названием «Сербские народные песни» (1851, 1853, 1854), опубликовал ещё четыре в 1858, 1859, 1862, 1863 годах.

Подобно тому, как В. Караджич впервые познакомил общественность с текстами народных сербских песен, Станкович своими сборниками старинных церковных песнопений хотел показать миру их богатство и оригинальность.

Он переложил на ноты чрезвычайно своеобразные, сложившиеся ещё в начальные времена существования православной церкви церковные песнопения восточных христиан.

Им написан целый ряд небольших музыкальных произведений, из которых многие сделались достоянием каждого южного славянина. Среди них: «Oj таласи», «Устаj, устаj Србине!», «Cjehaш-ли ce оног сата», «Што се боре мисли moje», «Тавна ноћи» и др.

Избранные произведения

• «Српске пjecмe» (54 народных и художественных песни для одного голоса и фортепиано),
• «Српске народне пjесме» (30 лучших народных песен для хора и фортепиано),
• сочинение о православном церковном пении, заключающее главнейшие церковные песнопения, аранжированные для хора и фортепиано.

Кроме записи светских мелодий и церковных песнопений, создания оригинальных фортепианных сочинений, выступал с концертами в Вене, Пеште, Буде, Белграде, Нови-Сад, Сремска-Митровица, Крагуеваце и др., в качестве солиста и пианиста-аккомпаниатора. В качестве дирижёра выступал с первым в Белграде хоровым обществом, церковным хором в Буде и хором зарубежных исполнителей в Вене. Наиболее значимыми являются два концерта (1855, 1861), проведённых им в знаменитом зале Венского музыкального общества.

Награждён российским орденом святого Станислава.

Ссылки

• Станкович, Корнелий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.riznicasrpska.net/muzika/index.php?topic=58.0 Kornelije Stanković]  (серб.)

Отрывок, характеризующий Станкович, Корнелий

Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.