Телешов, Пантелей Прокофьевич

Пантелей Прокофьевич Телешов
Род деятельности:	путешественник, препаратор
Награды и премии:	1-й ст. 2-й ст. 3-й ст. 4-й ст.

Пантелей Прокофьевич Телешов вариант отчества Прокопьевич (1861, пос. Гужуртуевский Кударинской станицы — 18 ноября 1925) — забайкальский казак, с 1913 года подхорунжий, полный Георгиевский кавалер, зоологический препаратор, участник многих важнейших географических экспедиций конца XIX — начала XX века.

Биография

Участвовал в экспедициях совместно с Н. М. Пржевальским и Г. Н. Потаниным в Китай, Монголию и на Памир. Сотрудничество Телешова с Пржевальским началось со 2-й Лобнорской экспедиции в марте 1878 года. По настоянию Пржевальского выучился бегло читать, прочитал труды Пржевальского, самостоятельно отвечал на его письма. В 3-м путешествии Пржевальского Телешов показал себя истинным героем в стычке с двумястами тунгаутами. По представлению Пржевальского был награждён первым Георгиевским крестом. После этого путешествия Телешов продолжал занятия грамотой у учителя Бородина, арифметикой, географией Китая и изготовлением чучел. В 4-е путешествие он уже отправился как препаратор. После возвращения из экспедиции до начала августа 1886 года жил у Пржевальского в имении Слобода. Вернувшись на родину, устроился на должность эконома к кяхтинскому купцу А. М. Лушникову.

В 1899-1901 гг. участвовал в экспедиции П. К. Козлова в Монголию и Кам. За заслуги в Монгольско-Сычуанской экспедиции (1902) П. К. Козлова удостоен Георгиевского креста 1-й степени.

Сразу по возвращении из экспедиции, Телешов принял участие в Китайском походе 1900 — 1901 годов, предпринятом для подавления Ихэтуаньского (Боксёрского) восстания.

В 1907-1909 гг. — опять же с Козловым - Телешов отправился в экспедицию в Монголию и Амдо. После революции, в 1923 г. Козлов возглавил свою последнюю экспедицию к мёртвому городу Хара-Хото, к которой уже пожилой Телешов тоже захотел присоединиться.

Кроме полного банта Георгиевских наград, награждён 3 медалями «За усердие», в том числе золотой шейной медалью. Один из 12 полных Георгиевских кавалеров среди казаков Верхнеудинского казачьего полка, и один из двух (второй Семён Жаркой), получивших это звание за участие в исследованиях Центральной Азии. В 1881 году награждён малой бронзовой медалью, а в 1886 — малой серебряной медалью Русского географического общества.

В 1892 г. избран атаманом станицы Кударинской. В 1930 году вся семья Телешова раскулачена и выслана.

Отзывы современников

П. К. Козлов в январе 1926 года, узнав о смерти Телешова, записал:

Хороший, честный был работник Пантелей Прокофьевич. Начиная с путешествия по Центральной Азии Н. М. Пржевальского и кончая моей экспедицией 1907-1909 гг. в Хара-хото, Телешов принимал участие во всех научных походах в Азию (за исключением путешествия Роборовского), а именно в пяти. Вспоминая его участие в работах Николая Михайловича, М. В. Певцова и моих, невольно проникаешься любовью, уважением и признательностью к этому незаурядному человеку, так много способствовавшему научным успехам всех экспедиций в части зоологии. Имя его будет всегда неразрывно связано с именами русских исследователей природы Центральной Азии.

Таксон в честь Телешова

• Н. М. Пржевальский описал в честь в своего помощника и препаратора жаворонка Otocoris teleschowi. Сейчас рассматривается как подвид рогатого жаворонка Eremophila alpestris teleschowi.

В кино

В фильме "Пржевальский" роль Телешова исполнял актёр Георгий Слабиняк.

Ссылки

• [ez.chita.ru/encycl/person/?id=3257 Апрелков В. Ю. Телешов Пантелей Прокофьевич // Энциклопедия Забайкалья].
• Николаев В. Н., Николаев А. Н. Забайкальский казак Пантелей Телешов – участник научных экспедиций в Центральную Азию // Забайкальское казачество в историческом развитии и межкультурной коммуникации : материалы межрегион. науч.-практ. конф., посвящ. 160-летию создания Забайкальского казачьего войска, образования Забайк. обл. и придания Чите статуса областного центра. – Чита, 2011. – С. 207–212.

Отрывок, характеризующий Телешов, Пантелей Прокофьевич

Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.