Тилен, Ян Филипп ван

Ян Филипп ван Тилен (нидерл. Jan Philips van Thielen, род. 1618 г. Мехелен — ум. 1667 г. Мехелен) — фламандский художник эпохи барокко, изображавший преимущественно растения и цветы.

Жизнь и творчество

Я. Ф. ван Тилен родился в семье мелкого дворянина. В 1631/1632 годах, в возрасте 13 лет он начинает изучать живопись под руководством будущего своего деверя^{[уточнить]}, художника, писавшиего исторические полотна Теодора Ромбоутса, в 1641 он продолжает своё обучение у Даниэля Зегерса. Согласно свидетельству нидерландского историка искусства А. Хоубракена, ван Тилен пользовался покровительством властей Испансках Нидерландов. Все три дочери художника также занимались живописью (начиная с 1660 года ежедневно рисовали). В 1660 году ван Тилен становится мастером художнической гильдии святого Луки в Мехелене. Он создаёт ряд полотен совместно с другими живописцами, в первую очередь со своим шурином Эразмом Квеллином Младшим, а также с Корнелисом Схютом, Николасом де Ларжильером, Франсом Франкеном Младшим и др. В 1660-х годах художник унаследовал титул лорда Каувенберха.

В настоящее время полотна Я. ван Тилена можно увидеть в музеях Бельгии, а также Вашингтона, Гонолулу, университетских галереях Оксфорда и Кембрижджа, Милана и др.

Литература

• Wheelock, Arthur K, «Flemish Paintings of the Seventeenth Century», National Gallery of Art, Wahinngton, 2005

Отрывок, характеризующий Тилен, Ян Филипп ван

Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.