Трошин, Григорий Яковлевич

Григорий Яковлевич Трошин
Дата рождения:	30 сентября 1874(1874-09-30)
Место рождения:	Вятская губерния
Дата смерти:	13 марта 1939(1939-03-13) (64 года)
Место смерти:	Прага
Страна:	Подданство Российская империя Российская империя
Научная сфера:	педагогика, невропатология, психология, дефектология
Учёная степень:	доктор медицины
Альма-матер:	Казанский университет
Научный руководитель:	В. М. Бехтерев
Известен как:	выдающийся невропатолог, психолог, педагог
Награды и премии:	премия имени К. Д. Ушинского Российской академии наук

Григорий Яковлевич Трошин (30 сентября 1874 — 13 марта 1939, Прага) — русский невропатолог, психолог, педагог.

Биография

Родился 30 сентября 1874 года в Елабужском уезде Вятской губернии в семье техника. В 1895 году окончил гимназию в Казани, поступил на юридический факультет Казанского университета. Вскоре перевёлся на медицинский факультет. Ещё студентом Трошин увлёкся невропатологией и психиатрией, занимался экспериментальными исследованиями функций спинного и головного мозга. По окончании университета в 1890 году некоторое время работал уездным врачом, затем медицинским чиновником в Санкт-Петербурге.

С августа 1901 года работает в петербургской больнице Св. Николая Чудотворца для душевнобольных, где проходит путь от ординатора до директора больницы. Г. Я. Трошин сблизился с В. М. Бехтеревым и под его руководством подготовил диссертацию на степень доктора медицины «О сочетательных системах больших полушарий» (СПб, 1903). В 1906 году Г. Я. Трошин создал по собственному проекту первую в России школу-лечебницу для детей с отклонениями в развитии.

После октябрьских событий 1917 года, Г. Я. Трошин был принудительно выслан из России в 1922 году. Заведует кафедрой судебной медицины и психиатрии Русского юридического института в Праге. Г. Я. Трошин умер 13 марта 1939 года в Праге.

Вклад в развитие отечественной медицины, психологии, педагогики

Важным этапом в развитии изучения умственно отсталых детей стал выход в 1915 году фундаментального труда Г. Я. Трошина «Антропологические основы воспитания. Сравнительная психология нормальных и ненормальных детей». Г. Я. Трошин вёл активную деятельность, посвящённую помощи детям с отклонениями в развитии. Многолетний опыт работы в школе-лечебнице для ненормальных детей, созданной Г. Я. Трошиным в 1906 году, позволил ему глубоко научно осветить проблемы развития ребёнка с отклонениями. Свой труд Г. Я. Трошин посвятил памяти К. Д. Ушинского. В работе имеются многочисленные указания на то, что она продолжает традиции педагогической антропологии К. Д. Ушинского. Несомненно, что работа выходит за рамки изучения только умственно отсталых детей и имеет отношение к разным категориям детей с отклонениями в развитии. Положения, сформулированные в ней, значимы в целом для изучения и воспитания человека с отклонениями в развитии.

Однако главным предметом изучения Г. Я. Трошина были умственно отсталые дети. В своём труде Г. Я. Трошин подошёл к изучению ребёнка с отклонениями в развитии с позиций комплексного подхода, опираясь на антропологическое направление в педагогике, заложенное в России К. Д. Ушинским. Пути развития ребёнка с отклонениями Г. Я. Трошин рассматривал с гуманистических позиций, целостно, утверждая необходимость глубокого изучения физиологической, психологической и социальной природы человека с целью найти там ещё неиспользованные возможности для воспитания.

Будучи представителем антропологического направления в педагогике, Г. Я. Трошин считал необходимым рассмотрение всех сторон психической жизни, начиная с самых элементарных психических процессов, заканчивая развитием высших психических функций человека. Он утверждал, что в онтогенезе ребёнка повторяются стадии развития человека вообще. Это же положение он переносил на законы педагогики. «Хорошо воспитывать, — отмечал Г. Я. Трошин, — значит вести ребёнка по тем стадиям, которые он должен пройти; дурно учить — пренебрегать естественными стадиями; узнать ребёнка значит определить стадию, на которой он находится». Чтобы воздействовать на природу человека, по мнению Г. Я. Трошина, учитель должен знать её законы, знать законы, на основе которых проходят эти изменения. По утверждению Г. Я. Трошина, обучение состоит не столько в присвоении школьных знаний, сколько в умении пользоваться психическими процессами для достижения цели. «… обучение состоит не в приобретении только школьных знаний, а в умении пользоваться ощущениями, психическим синтезом в виде ассоциаций и суждений, в пользовании причинным мышлением в виде индукции, в усвоении речи, в развитии активности в виде воли и внимания, в развитии чувства от физиологически инстинктивного до высшего идейного» .

Исследователь научного наследия Г. Я. Трошина Л. Ю. Беленкова отмечает: «Г. Я. Трошин — один из крупнейших русских учёных, впервые в мировой практике положивший в основу наук, изучающих детскую патологию (психопатологию, патопсихологию, дефектологию, детскую психиатрию и психологию), целостный антропологический подход и указавший на необходимость взаимосвязи медико-психологических и педагогических аспектов» . Данный подход позволил выдвинуть и подтвердить ряд идей в области дефектологии. Большое значение для становления дефектологии как науки имело выдвинутое и обоснованное Г. Я. Трошиным положение об общности законов развития нормального ребёнка и ребёнка с отклонениями. «По существу между нормальными и ненормальными детьми нет разницы. Те и другие люди, те и другие — дети, у тех и у других развитие идёт по одним законам…» . Данное утверждение стало основой для выработанного Г. Я. Трошиным подхода к анализу психического развития ребёнка, базирующегося на сопоставлении психического развития нормально развивающихся детей и детей с отклонениями. По мнению Г. Я. Трошина, изучение детей с отклонениями помогает понять природу человека вообще и вносит неоценимый вклад в психологию. «… важное методологическое значение имеет детская ненормальность в лице патологического недоразвития: она помогает изучению нормального ребёнка по общему правилу — начать с более простого и переходить к более трудному; всякий, кто хочет знать нормальных детей, должен изучать ненормальных, иначе он лишается очень важного метода в понимании детской души» .

Г. Я. Трошин считал необходимым ориентироваться в медико-педагогической помощи детям с отклонениями не на дефект, а на компенсаторные возможности ребёнка. Сравнительное исследование закономерностей психического развития детей в норме и при патологии позволило Г. Я. Трошину утверждать, что патологическое развитие не является полностью специфическим, а представляет собой отклонение от нормы. Именно поэтому, главная задача воспитания — приближение в условиях специального обучения к «норме развития».

Больших достижений Г. Я. Трошин добился в изучении умственно отсталых детей. В течение многих лет Г. Я. Трошин проводил тщательное экспериментальное изучение умственно отсталых детей, результаты которого он обобщил в своей фундаментальной работе. Необходимо отметить, что труд Г. Я. Трошина был признан научной общественностью России самым значимым трудом по дефектологии, в котором развивались идеи К. Д. Ушинского именно поэтому он стал единственной работой по дефектологии до революции награждённой премией имени К. Д. Ушинского Российской академии наук.

Труды

• Трошин Г. Я. Антропологические основы воспитания. Сравнительная психология нормальных и ненормальных детей: В 2 т. Процессы умственной жизни. — Петроград: Издание клиники доктора Г. Я. Трошина, 1915.

Источники

• Селюков А. Г. Становление психолого-педагогического изучения умственно отсталых детей в контексте развития педагогической антропологии в конце XIX — начале XX веков // Проблемы современного общества в исследованиях молодых учёных: Сб. научных трудов аспирантов. — М.: Московский открытый социальный институт, 2007.- № 9. — С. 96-103.
• Осовский Е. Г., Беленкова Л. Ю. Педагогическая деятельность и научные труды Г. Я. Трошина (1874—1939) // Дефектология. — 2000. — № 6. — С. 77-83.

Ссылки

• [www.infamed.com/nb/pub_htmdoc.php?s=16258482f1e4330ae01.03519758 Менделевич Д.М., Малышева С.Ю. Слово о профессоре Григории Яковлевиче Трошине // Неврологический вестник. - 2003. - Т. XXXV, вып. 1-2. - С.70-75.]
• [www.zur.ru/?np_id=59&action=show_id&id=799 А. Иванов. Григорий Трошин: эмигрант поневоле // Вечер Елабуги]
• [slovari-online.ru/word/исторический-словарь/трошин-григорий-яковлевич.htm Исторический словарь]

Отрывок, характеризующий Трошин, Григорий Яковлевич

Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).