Улица 28 Мая
| 28 Мая улица Баку | |
 | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Ближайшие станции метро | |
| Прежние названия |
ул. Вокзальная, ул. Телефонная, Романовский пр., ул. Линдлея, ул. 28 Апреля |
| 28 Мая на Викискладе | |
Улица 28 Мая (азерб. 28 May küçəsi) — одна из улиц города Баку, расположенная в Насиминском районе. Начинается от пересечения с проспектом Бюльбюля (до 1991 — проспект Кирова, до 1934 — улица Большая Морская) и тянется до Старого Черногородского моста, где переходит в улицу Мехтизаде (быв. 4-я Заводская). Общая протяжённость — около 1,5 км.
История
До середины XIX века на месте улицы располагались сады и огороды жителей города. После постройки в 1883 году Бакинского железнодорожного вокзала возникла необходимость прокладывания улицы с твёрдым покрытием, соединяющей вокзал с городом. И улица эта поэтому сначала называлась Вокзальная. В 1887 году на территории улицы была построена первая в городе телефонная станция, от которой новая улица и получила название — Телефонная. До конца XIX века по Телефонной была пущена конка. Долгое время считавшаяся городской периферией, где ютилась беднота и бродяги, улица обрела значение после воздвижения здесь в 1898 году первой в Баку лютеранской церкви. В начале XX века нефтепромышленник Муса Нагиев построил здесь первые в Баку многоквартирные доходные дома. В 1913 году улица была переименована в Романовский проспект по случаю 300-летия правления в России дома Романовых. В 1918 году, после обретения Азербайджаном независимости, улица получила новое название по имени гражданского инженера Вильяма Линдлея, снабдившего Баку питьевой водой.
В 1923 году, уже после советизации, было решено избавиться от «буржуазной» топонимики и улица была переименована в улицу 28 Апреля, в честь даты провозглашения советской власти в Азербайджане. В советское время улица продолжала застраиваться, как за счёт сноса одноэтажек дворовой системы и замены их на пятиэтажные многоквартирные дома, так и за счёт пристроек к дореволюционным двухэтажным зданиям третьего, четвёртого и пятого этажей.
В 1934 году в самом начале улицы были сданы в эксплуатацию два идентичных массивных здания сталинской архитектуры проекта Микаила Усейнова и Садыха Дадашева, в одном из которых разместился кинотеатр «Низами», а другое позже стало главным отделением информационного агентства «Азертадж». В 1950-х годах был ликвидирован находящийся на бывшей Ярмарочной площади, неподалёку от вокзала, Солдатский рынок, на месте которого был заложен Парк им. Самеда Вургуна и воздвигнут памятник поэту.[1] В 1967 году улицу пересекла первая линия бакинского метрополитена и появилась станция метро «28 Апреля». В 1991 году улица (как и станция метро) была переименована и стала называться улицей 28 Мая в честь даты провозглашения Азербайджаном независимости в 1918 году.
Сегодня улица 28 Мая — одна из центральных улиц Баку. Движение на отрезке от проспекта Бюльбюля до улицы Зорге — одностороннее с востока на запад. Трамвайная линия, проходившая через восточный отрезок улицы и соединявшая её с Чёрным городом, была ликвидирована в 2004 году.
Галерея
Улица Телефонная.
- Telefonnaya ulica.jpg
- Ул. Телефонная после дождя.jpg
- Баку. Телефонная ул..jpg
- Михайловское училище.jpg
Улица 28 Мая
- Yaşayış evi, 28 May küçəsi, 5.JPG
- Church of Saviour in Baku.jpg
- Musa Nağıyevin qoşa mədaxil evləri 1.jpg
- Yaşayış evi, 28 May küçəsi, 3.JPG
- Yaşayış evi, 28 May küçəsi, 7.JPG
- Yaşayış evi, 28 May küçəsi, 19.JPG
- Musa Nağıyevin dördmərtəbəli mədaxil evi.jpg
- Yaşayış evi, 28 May küçəsi, 17.JPG
Напишите отзыв о статье "Улица 28 Мая"
Примечания
- ↑ Кылман Илькин. [kitabxana.net/files/books/file/1322564602.pdf «Баку и бакинцы»].
Отрывок, характеризующий Улица 28 Мая
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
