Фотографическая зенитная труба

Фотографическая зенитная труба (ФЗТ) — это астрометрический инструмент для совместных определений широты и поправки часов по наблюдениям околозенитных звезд. Состоит из металлической колонны, укрепленной вертикально на массивном фундаменте. На её верхней части помещается объектив с диаметром 20—25 см и фокусным расстоянием около 400 см. Внизу под объективом на половине фокусного расстояния помещается ртутный горизонт. Лучи звезд, находящихся близко к зениту, пройдя объектив и отразившись от поверхности ртути, идут вверх и образуют точечные изображения звезд ниже объектива на несколько см. В этом месте, перпендикулярно к оптической оси, помещается кассета с фотопластинкой, которая плавно передвигается часовым механизмом перпендикулярно к плоскости небесного меридиана. Управление инструментом осуществляется либо дистанционно, либо автоматически по заданной программе. Идея отражательной зенитной трубы была выдвинута гринвичским астрономом Дж. Эйри еще в середине XIX века. Первая ФЗТ была построена американским астрономом Ф. Россом и установлена на Международной широтной станции в Гейтерсберге (США) в 1911 г. В середине XX века ФЗТ была распространенным астрометрическим инструментом, на котором велись регулярные наблюдения. В СССР в 1957 г. на Государственном оптико-механическом заводе (ГОМЗ) были изготовлены ФЗТ для Пулковской обсерватории и ГАИШ (D=250 мм, F= 4000 мм). Позднее (1975 г.) пулковская ФЗТ была передана Международной широтной станции в Китабе (УзССР). В ГАИШ наблюдения на ФЗТ прекращены из-за высокого содержания паров ртути в павильоне инструмента.

Ссылки

• [www.gao.spb.ru/russian/lg/fzt.html| Наумов В.А. Пулковская фотографическая зенитная труба.]

См. также

• Государственный астрономический институт им. П. К. Штернберга
• Китабская международная широтная станция
• В.В. Подобед, Нестеров В.В. Общая астрометрия. 1975. М.: Наука. 552 с.

Отрывок, характеризующий Фотографическая зенитная труба

Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.