Харон, Яков Евгеньевич
| Яков Харон | |
 | |
| Имя при рождении: |
Яков Евгеньевич Харон |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: |
Звукорежиссер, театральный педагог |
| Награды: |
|
Яков Евгеньевич Харон (12 ноября 1914 (30 октября 1914) — 6 марта 1972) — деятель советского кинематографа, звукорежиссер, писатель.
Содержание
Биография
В 1920-х годах жил в Берлине, где окончил гимназию. С 1932 года — в Москве. Работал на Мосфильме.
Первый брак - Ласкина Евгения Самойловна (впоследствии вторая жена Симонова Константина Михайловича).
Арестован летом 1937, находился в лагерях до 1947 года и в ссылке в местечке Абан в 1948-54 годах. В ссылке работал счетоводом, преподавал в школе, вел автотракторный кружок и даже ставил спектакли в самодеятельности[1]. Реабилитирован в 1954 году.
Вторая жена - Корытная Стелла Семеновна (1924 -1969, повесилась) - дочь Изабеллы Эммануиловны Белой-Якир и Семена Захаровича Корытного.
Сын - Харон Юрий Яковлевич (р.18.07.1958)
Внук - Харон Яков Юрьевич
Преподавал во ВГИКе.[2]. Вел беседы о звуке на 4-й программе ТВ[1].
В период заключения в лагере в городе Свободный, Амурской области, познакомился с Ю. Н. Вейнертом, в соавторстве с которым начал известный стихотворный цикл «Злые песни Гийома дю Вентре». Цикл был закончен после освобождения Харона (Ю. Н. Вейнерт погиб в 1951 году в ссылке в Северо-Енисейске).
Фильмография
- 1936 — Поколение победителей
- 1936 — Мы из Кронштадта[1]
- 1961 — Повесть пламенных лет[3]
- 1963 — Самый медленный поезд
- 1966 — Дневные звёзды
- 1970 — Морской характер
Библиография
Харон Я. Е. [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_book4879.html?id=86243&aid=908 Злые песни Гийома дю Вентре : Прозаический комментарий к поэтической биографии. — М. : Книга, 1989. — 240 с. : портр.]
Напишите отзыв о статье "Харон, Яков Евгеньевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [web.archive.org/web/20080813202546/www.novayagazeta.ru/data/2008/57/34.html Харон и русский зэк Гийом дю Вентре]
- ↑ [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/authore601.html?id=908 Харон Яков Евгеньевич. Проект «Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы»] // sakharov-center.ru (Проверено 22 мая 2011)
- ↑ [www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=2&e_movie_id=4835 Повесть пламенных лет] // russiancinema.ru (Проверено 15 апреля 2010)
Отрывок, характеризующий Харон, Яков Евгеньевич
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
