Храм Владимирской иконы Божией Матери в Куркине

Православный храм
Храм Владимирской иконы Божией Матери в Куркине
Страна	Россия
Город	Москва
Конфессия	Православие
Епархия	Московская городская
Строительство	???—1678 годы

Храм Владимирской иконы Божией Матери в Куркине — православный храм, принадлежащий к Спасскому благочинию Русской Православной Церкви. Находится по адресу Новогорская улица, 37.

История

Село Куркино известно более 500 лет, однако однопрестольная церковь появилась в нём только в 1678 году, когда князь Иван Воротынский обустраивал в селе своё поместье. Храм был трёхглавый, с колокольней и трапезной, в который было организовано два придела, один во имя Николая Чудотворца, второй во имя преподобного Сергия Радонежского.

К 1743 году церковь обветшала и требовала срочного ремонта, деньги на который выдели только в 1760 году. Существует предположение, что именно во время этого ремонта начал значительно изменяться облик церкви, из трёх куполов оставили только один, упразднили приделы и убрали часть декоративной отделки. Современный вид храм приобрел во время перестройки, начавшейся в 1840 году. Церковь получила новые фасады, старую обветшавшую колокольню разобрали и на её месте сложили новую, четырёхъярусную, в подклете организовали теплый предел во имя Николая Чудотворца. Перестройка закончилась в 1846 году.

Помощь в обновление храма оказывали и окрестные помещики, в том числе и семья известного врача-терапевта Григория Антоновича Захарьина, после смерти которого рядом с церковью была построена семейная часовня-склеп. Проект часовни выполнил Федор Шехтель, а эскизы мозаичного убранства создавал Виктор Васнецов.

Храм действовал до 1938 года, после чего был закрыт, в связи с отсутствием священнослужителей. При этом каких либо официальных документов о закрытии храма издано не было, что позволило полностью сохранить как убранство храма, так и предметы церковного обихода, изъяты были только ценности. Богослужения в храме возобновились в июле 1946 года.

Литература

• Паламарчук П. Г. Окраины Москвы. Инославие // Сорок сороков Краткая иллюстрированная история всех Московских храмов. — Москва: Астраль, 2004. — Т. 4. — С. 95 — 99. — 696 с. — 7000 экз. — ISBN 978-5-271-07711-X.

Отрывок, характеризующий Храм Владимирской иконы Божией Матери в Куркине

Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.