Селби, Хьюберт

Хьюберт Селби
Hubert Selby Jr.
Дата рождения:	23 июля 1928(1928-07-23)
Место рождения:	Нью-Йорк, США
Дата смерти:	26 апреля 2004(2004-04-26) (75 лет)
Место смерти:	Лос-Анжелес, США
Гражданство:	США
Род деятельности:	прозаик, поэт, сценарист
Направление:	модернизм, бит-поколение
Язык произведений:	английский

Хьюберт Селби (англ. Hubert Selby Jr.; 23 июля 1928 — 26 апреля 2004) — американский писатель 20-го века. Его самые известные романы — Последний поворот на Бруклин (1964) и Реквием по мечте (1978), исследуют миры нью-йоркского андеграунда. Оба романа были позже экранизированы, а он появился в маленьких ролях в каждом. Селби писал о преступном мире, изображая его без прикрас, его первый роман был преследуем судом за непристойность в Великобритании в 1967 и запрещен в Италии. В дополнение к своему писательскому труду, в течение 20 лет, он преподавал искусство креативного письма в университете южной Калифорнии в Лос-Анджелесе, где он проживал с 1983.

Молодость

Отец Хьюберта Хьюберт Селби Старший был моряком торгового флота, шахтером на угольной шахте в Кентукки. После женитьбы на Адалин он обосновался в Бруклине. Там же и родился Хьюберт Селби Младший в 1928 году. Он учился во многих школах штата Нью-Йорк, включая одну из самых престижных — школе Стюйвесанта. В этот период жизни Селби, бывший преданным фанатом бейсбольного клуба Chicago Cubs, получил прозвище «Cubby», которое осталось с ним на всю жизнь.

В 1943 году Селби Старший снова стал моряком торгового флота. Его сын Селби Младший бросил школу и в возрасте 15 лет подался в торговый флот.

В 1947 году во время плавания у Селби был диагностирован туберкулёз. Врачи предсказывали, что Селби не сможет прожить и года. Его сняли с судна в Бремене в Германии и ему пришлось вернуться обратно в Америку. Следующие три с половиной года Селби находился в госпитале Морской пехоты в Нью-Йорке.

Хьюберт Селби Младший проходил экспериментальное лечение с помощью стрептомицина, что впоследствии вызвало ряд тяжелых осложнений. Во время операции, чтобы получить доступ к легким хирурги удалили Селби несколько ребер. Одно из легких было разрушено, и врачи удалили часть другого. Хирургия спасла Селби, но восстановление после лечения заняло около года и всю оставшуюся жизнь он страдал от проблем со здоровьем. Помимо этого, после лечения у Селби появилась склонность к употреблению болеутоляющих и героина.

Становление

В 1949 году Селби первый раз женился, но из-за отсутствия квалификации и трудового опыта, исключая службу во флоте, а также слабого здоровья, у него начались проблемы с поиском работы. Большинство времени Селби проводил дома с дочерью, пока его жена работала в универмаге.

В последующие 10 лет Селби оставался прикованным к постели и часто находился на лечении из-за проблем с легкими. Врачи продолжали делать суровые прогнозы относительно его жизни, постоянно повторяя, что он, вероятоно, не выживет. Но Селби отказывался сдаваться. Его друг детства, писатель Гилберт Соррентино,вдохновил Селби посвятить себя литературе. Не способный зарабатывать на жизнь из-за слабого здоровья Селби решил: «Я знаю алфавит, может быть я смогу быть писателем».

Не имея формального опыта, Селби использовал свой сырой язык для повествования о суровом и жестоком мире, который был частью его молодости. Он писал:

Я пишу отчасти на слух. Я слышу, а также чувствую и вижу, что я пишу. Я всегда был очарован музыкой речи в Нью-Йорке.

Оригинальный текст (англ.)  

I write, in part, by ear. I hear, as well as feel and see, what I am writing. I have always been enamoured with the music of the speech in New York.

По стилю Селби также отличался от других писателей. Он не заботился о правильном употреблении грамматики и пунктуации. Однако следует отметить, что творчество Селби внутренне целостно: те же приемы он использовал в большинстве своих работ. Он часто делал абзацные отступы просто оставляя пустую строку в конце абзаца. Подобно «стихийной прозе» Джека Керуака, Селби часто писал быстро как поток сознания и, чтобы облегчить это, он заменял апострофы на символ «/» из-за того, что на его печатной машинке этот символ был расположен ближе и не прерывал набор. Он не пользовался кавычками, и диалог в его произведениях может состоять из целого абзаца без выделения говорящих лиц. Его проза обнажена и груба.

Раннее творчество

Опыт общения с портовыми грузчиками, бездомными, головорезами, сутенерами, трансвеститами, проститутками, гомосексуалистами, наркоманами и беднотой очень четко отразился в самом расхваленном произведении «Последний поворот на Бруклин». В 1958 году Селби начал работу над первой частью этого произведения, назвав её The Queen Is Dead. В то же время ему наконец везет в поиске работы. Селби работал секретарем, заправщиком, независимым рекламным агентом, а по ночам после рабочего дня писал. За следующие шесть лет, по прошествии которых книга была издана, изначально короткий рассказ значительно разросся.

В 1961 году в журналах The Provincetown Review, Black Mountain Review и New Directions публикуется рассказ Tralala. В своей манере бессвязного повествования и грубых описаний Селби пишет о бессмысленом существовании, наполненном жестокостью, насилием и грабежами, а также о групповом изнасиловании проститутки. Селби быстро привлек к себе негативное внимание многочисленных критиков. Редактор^{[какой?]} был арестован за продажу порнографической литературы несовершеннолетним. Публикация была признана судебными органами непристойной, но позже в ходе апелляции дело было закрыто.

Ссылки

• [www.exitwounds.com www.exitwounds.com] Official website of Hubert Selby, Jr. and Nick Tosches. Accessed June 15, 2005.
• [www.britannica.com Encyclopædia Britannica]. Encyclopædia Britannica. Selby, Hubert, Jr. Accessed June 14, 2005.
• [www.cinema.com Cinema.com]. Hubert Selby, Jr. Biography. Accessed June 14, 2005.
• [web.archive.org/web/20040914142433/www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?f=/news/archive/2004/04/26/obituary2246EDT0169.DTL Obituary of Hubert Selby, Jr.] Ryan Pearson, Associated Press. April 26, 2004. Accessed June 15, 2005.
• [www.imdb.com IMDb]. Internet Movie Database. Hubert Selby Jr. filmography. Accessed June 15, 2005.
• [www.laweekly.com/ink/99/14/wls-jr..php Why I Continue To Write]. Thirty-five years after Last Exit to Brooklyn. Hubert Selby Jr. LA Weekly. February 26 — March 4, 1999. Accessed June 15, 2005.
• [www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=1854952 Interview with Hubert Selby, Jr.] NPR, April 28, 2004. (This interview was originally broadcast on May 4, 1990.)
• [www.cubbymovie.com «HUBERT SELBY JR: It/ll Be Better Tomorrow»] (2005) Documentary on Hubert Selby, Jr.
• [www.raintaxi.com/online/1999winter/selbyinterview.shtml Defining The Sacred] Hubert Selby, Jr. on Spirituality, the Creative Will, & Love. Interview by Robert Courteau. Rain Taxi. Winter 1999/2000.
• [www.spikemagazine.com/1199hubertselby.php Interview with Spike Magazine]
• [www.bizarremag.com/bizarre_lives.php?id=3 Interview with Bizarre Magazine]
• [www.laweekly.com/art+books/books/dark-angel/1723/ Dark Angel: Remembering Hubert Selby Jr., by Jerry Stahl] (L.A. Weekly, Thursday, May 6, 2004); Accessed July 11, 2006

Отрывок, характеризующий Селби, Хьюберт

«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.