Цуба

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Цуба (яп. 鍔) — аналог гарды у японского клинкового оружия, такого как катана и других мечей (тати, вакидзаси), танто или нагината.

Цуба обычно украшена изящной отделкой и является в наши дни предметом коллекционирования. Мастерство изготовления цуб в Японии было передаваемым по наследству ремеслом. Кодекс Бусидо порицал ношение самураем колец, серёг и прочих украшений. Однако самураи нашли выход из положения, украшая ножны и цубу. Тем самым, без формального нарушения кодекса, самурай показывал свой вкус и богатство.

Ошибочно мнение, что цуба выполняла также и роль гарды. Гарда — поперечная перекладина, деталь европейского клинкового оружия: меча, шпаги, сабли и т. д.. Гарда предназначена для защиты руки от оружия противника. На раннем оружии гарды не существовало вовсе. Первые варианты гарды представляли собой планку, перпендикулярную продольной оси оружия, и находящуюся в плоскости клинка. Начиная с XVI века стали появляться круглые и чашеобразные гарды, а также гарды, защищающие кисть не только сверху, но и со стороны пальцев с помощью изогнутой части, идущей от верхней части рукояти к нижней.

Японская фехтовальная школа не знает блоков катаны катаной в принципе. Катана изготавливалась из стали довольно высокой твердости, но весьма хрупкой. Стоимость же катаны достигала невероятных размеров, в зависимости от её качества. Тем не менее, и катаны, ковавшиеся на поток, и катаны, изготавливаемые по спец. заказу, при встречном ударе о другую катану имели высокие шансы разлететься или выщербиться. Блоки не предусматриваются ни клинком, ни цубой, ни какой-либо другой частью катаны.

Цуба, помимо чисто декоративной функции, служила также упором для кисти руки при колющих ударах. Давление, испытываемое рукой при упоре в плоскую и относительно широкую цубу, в разы меньше давления при упоре в гарду, поскольку площадь приложения силы существенно больше, чем у гарды. Эта и ряд других причин обусловили появление в кэндо колющих выпадов. Тяжелым европейским мечом с узкой гардой было гораздо тяжелее и неудобнее произвести выпад.

Стоит отметить, что в зачастую рисунки на цубах были очень мирными и имели лирические мотивы, о чём говорят их названия. Например, «Бабочки и цветы», «Водяное колесо», «Колодец», «Вьюнок», «Пейзаж с горой». Есть даже цуба «Храмовые ворота». Причём она вполне могла появиться после того, как самурай, владелец меча, посещал храм Исэ, что являлось важнейшим ритуалом в жизни для каждого японца.

Ссылки

• [www.tsubaka.ru Частная коллекция цуб + терминология]
• [style-epohi.ru/kompozicionnoe-mnogoobrazie-cuby-chast-1.html Композиционное многообразие цубы] на культурно-историческом портале [style-epohi.ru/ «Стиль эпохи»]

См. также

• Катана
• Вакидзаси

Отрывок, характеризующий Цуба

«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.