Чемпионат России по баскетболу среди женщин 2006/2007
Поделись знанием:
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
| XVI чемпионат России | |
| Данные турнира | |
|---|---|
| Даты проведения: | |
| Количество команд: |
12 (Суперлига «А») |
| Итоговая расстановка | |
| Чемпион: | |
| Серебряный призёр: | |
| Бронзовый призёр: | |
| ← 2005-2006 ... 2007-2008 → | |
Чемпионат России по баскетболу 2006—2007 является 16 сезоном Суперлиги «А» Российской федерации по баскетболу. Перед началом чемпионата «ВБМ-СГАУ» (Самара) перешло под крыло армейской организации и сменило название на «ЦСКА». Казанский «Энже» сменив главного спонсора сменило и своё название и стала носить имя компании-спонсора «НУР».
Содержание
Регламент
Регулярный чемпионат проходит в два этапа. Сначала двенадцать участников играют в два круга (с 16 октября 2006г. по 08 апреля 2007г.) с разъездами по одной игре дома и на выезде (22 игры для каждой команды). По результатам регулярного чемпионата образуется «сетка» плей-офф: 1 место - 8 место, 2 - 7, 3 - 6, 4 - 5.
Серии 1/4 финала, полуфинала, матчей за 5-8 места и игры за 5-е и 7-е место проводятся до двух побед по схеме 1+1+1: 1-я и при необходимости 3-я игра проводятся на площадке команд, указанных первыми в сетке плей-офф, 2-я игра проводится на площадке команд, указанных вторыми;
Финал и игры за 3-е место проводятся до трех побед по схеме 2+2+1: 1-я, 2-я и 5-я игры проводятся на площадке команд, указанных первыми в сетке плей-офф, 2-я и 3-я игры проводятся на площадке команд, указанных вторыми.
Команды, занявшие с 9 и 12 места в Регулярном Чемпионате, играют во втором этапе с разъездами по одной игре дома и на выезде (всего 6 игр) с учётом всех ранее набранных очков в играх Регулярного Чемпионата. Команда, занявшая последнее место будет выступать в сезоне 2007-2008 гг. в Суперлиге «Б».
Участники
Расположение команд Чемпионата России по баскетболу среди женщин 2006—2007
| Клуб | Город | Стадион | Вместимость | Участие в Европейских первенствах | |
|---|---|---|---|---|---|
| Спартак (Вид) | Видное | ДС «Видное» | 4 000 | Евролига | |
| УГМК | Екатеринбург | ДС УГМК (Верхняя Пышма) | 2 000 | Евролига | Мировая лига |
| ЦСКА | Самара | МТЛ-Арена | 3 000 | Евролига | Мировая лига |
| Надежда | Оренбург | СК «Оренбуржье | 3 500 | Кубок Европы | |
| Динамо (К) | Курск | СК «Динамо» | 1 200 | Кубок Европы | |
| Балтийская Звезда | Санкт-Петербург | СК Юбилейный | 7 000 | Мировая лига | |
| Динамо (М) | Москва | ДС в Крылатском | 5 000 | Кубок Европы | |
| Динамо (МО) | Люберцы | ДС «Триумф» | 3 500 | Кубок Европы | |
| Вологда-Чеваката | Вологда | СКК «Спектр» | 1 200 | Кубок Европы | |
| Динамо-Энергия | Новосибирск | СКК «Север» | 3 000 | ||
| НУР | Казань | Баскет-холл | 7 000 | ||
| Шелен-ЕТК | Красноярск | ДС им.И.С.Ярыгина | 4 100 | ||
Регулярный чемпионат
Результаты игр
- Октябрь
| Дата | Команда А | Команда B | Счет |
|---|---|---|---|
| 16.10.2006 | УГМК | Динамо-Энергия | 86 : 47 |
| 16.10.2006 | Динамо (К) | Балтийская звезда | 85 : 47 |
| 16.10.2006 | Динамо (МО) | Шелен-ЕТК | 95 : 70 |
| 16.10.2006 | НУР | ЦСКА | 48 : 78 |
| 17.10.2006 | Надежда | Динамо (М) | 73 : 71 |
| 18.10.2006 | Динамо (К) | Шелен-ЕТК | 70 : 62 |
| 19.10.2006 | УГМК | Балтийская звезда | 90 : 71 |
| 20.10.2006 | Вологда-Чеваката | НУР | 60 : 57 |
| 21.10.2006 | ЦСКА | Надежда | 77 : 56 |
| 22.10.2006 | Вологда-Чеваката | Спартак (Вид) | 73 : 63 |
| 23.10.2006 | Динамо (М) | НУР | 101 : 50 |
| 23.10.2006 | Динамо (К) | УГМК | 66 : 57 |
| 25.10.2006 | Шелен-ЕТК | Спартак (Вид) | 62 : 78 |
| 25.10.2006 | Динамо-Энергия | ЦСКА | 62 : 88 |
| 26.10.2006 | Надежда | Динамо (К) | 64 : 57 |
| 27.10.2006 | УГМК | Вологда-Чеваката | 78 : 66 |
| 27.10.2006 | Шелен-ЕТК | ЦСКА | 49 : 74 |
| 28.10.2006 | Динамо-Энергия | Спартак (Вид) | 75 : 91 |
| 29.10.2006 | Шелен-ЕТК | Динамо (М) | 50 : 84 |
| 30.10.2006 | Динамо (К) | Вологда-Чеваката | 69 : 75 |
| 30.10.2006 | Балтийская звезда | Динамо (МО) | 69 : 71 |
| 31.10.2006 | Динамо-Энергия | Динамо (М) | 71 : 95 |
- Ноябрь
| Дата | Команда А | Команда B | Счет |
|---|---|---|---|
| 02.11.2006 | Динамо-Энергия | Надежда | 76 : 61 |
| 03.11.2006 | Вологда-Чеваката | Динамо (МО) | 76 : 60 |
| 04.11.2006 | Шелен-ЕТК | Надежда | 57 : 65 |
| 05.11.2006 | Динамо (М) | ЦСКА | 71 : 73 |
| 05.11.2006 | Спартак (Вид) | НУР | 68 : 53 |
| 06.11.2006 | Динамо (МО) | УГМК | 72 : 74 |
| 20.11.2006 | Динамо (МО) | Спартак (Вид) | 72 : 78 |
| 21.11.2006 | Надежда | Балтийская звезда | 71 : 57 |
| 21.11.2006 | Динамо (К) | Динамо-Энергия | 89 : 74 |
| 26.11.2006 | Спартак (Вид) | ЦСКА | 69 : 87 |
| 26.11.2006 | Надежда | УГМК | 85 : 71 |
| 26.11.2006 | Динамо (К) | Динамо (М) | 63 : 85 |
| 28.11.2006 | НУР | Балтийская звезда | 92 : 65 |
- Декабрь
| Дата | Команда А | Команда B | Счет |
|---|---|---|---|
| 01.12.2006 | Шелен-ЕТК | Динамо-Энергия | 76 : 78 |
| 03.12.2006 | ЦСКА | Вологда-Чеваката | 72 : 57 |
| 03.12.2006 | Динамо (К) | Спартак (Вид) | 57 : 72 |
| 04.12.2006 | Динамо (МО) | НУР | 81 : 71 |
| 10.12.2006 | Динамо (МО) | ЦСКА | 61 : 78 |
| 10.12.2006 | Динамо (М) | Вологда-Чеваката | 70 : 51 |
| 10.12.2006 | Спартак (Вид) | УГМК | 77 : 65 |
| 10.12.2006 | Надежда | НУР | 77 : 67 |
| 12.12.2006 | Балтийская звезда | Динамо-Энергия | 65 : 78 |
| 16.12.2006 | УГМК | Шелен-ЕТК | 74 : 65 |
| 17.12.2006 | ЦСКА | Динамо (К) | 85 : 43 |
| 17.12.2006 | Динамо (МО) | Надежда | 72 : 77 |
| 18.12.2006 | Балтийская звезда | Динамо (М) | 70 : 77 |
| 20.12.2006 | Динамо (МО) | Динамо-Энергия | 79 : 66 |
| 21.12.2006 | Вологда-Чеваката | Балтийская звезда | 93 : 75 |
- Январь
| Дата | Команда А | Команда B | Счет |
|---|---|---|---|
| 04.01.2007 | Динамо (М) | Спартак (Вид) | 71 : 69 |
| 04.01.2007 | Вологда-Чеваката | Шелен-ЕТК | 96 : 53 |
| 04.01.2007 | Динамо (МО) | Динамо (К) | 67 : 72 |
| 05.01.2007 | УГМК | ЦСКА | 58 : 75 |
| 07.01.2007 | Динамо (М) | Динамо (МО) | 74 : 69 |
| 07.01.2007 | Спартак (Вид) | Надежда | 94 : 76 |
| 07.01.2007 | Вологда-Чеваката | Динамо-Энергия | 83 : 71 |
| 07.01.2007 | Балтийская звезда | Шелен-ЕТК | 78 : 57 |
| 07.01.2007 | НУР | Динамо (К) | 60 : 61 |
| 13.01.2007 | Шелен-ЕТК | НУР | 73 : 70 |
| 13.01.2007 | Спартак (Вид) | Балтийская звезда | 93 : 70 |
| 14.01.2007 | Динамо (М) | УГМК | 65 : 78 |
| 14.01.2007 | Надежда | Вологда-Чеваката | 74 : 71 |
| 15.01.2007 | ЦСКА | Балтийская звезда | 82 : 58 |
| 15.01.2007 | Динамо-Энергия | НУР | 74 : 64 |
| 24.01.2007 | Шелен-ЕТК | Вологда-Чеваката | 65 : 61 |
| 27.01.2007 | ЦСКА | Динамо-Энергия | 67 : 60 |
| 27.01.2007 | УГМК | Надежда | 95 : 73 |
| 27.01.2007 | Спартак (Вид) | Шелен-ЕТК | 80 : 67 |
| 27.01.2007 | Балтийская звезда | Динамо (К) | 57 : 65 |
| 27.01.2007 | НУР | Динамо (МО) | 95 : 85 |
| 29.01.2007 | Динамо (М) | Шелен-ЕТК | 97 : 67 |
| 30.01.2007 | НУР | Динамо-Энергия | 81 : 77 |
- Февраль
| Дата | Команда А | Команда B | Счет |
|---|---|---|---|
| 04.02.2007 | Динамо (М) | Надежда | 87 : 46 |
| 04.02.2007 | Динамо-Энергия | Динамо (МО) | 68 : 75 |
| 05.02.2007 | Шелен-ЕТК | Балтийская звезда | 61 : 71 |
| 07.02.2007 | Динамо-Энергия | Балтийская звезда | 80 : 66 |
| 11.02.2007 | ЦСКА | Спартак (Вид) | 87 : 81 |
| 11.02.2007 | Вологда-Чеваката | Динамо (М) | 65 : 72 |
| 11.02.2007 | Динамо (К) | Надежда | 64 : 71 |
| 11.02.2007 | Динамо-Энергия | УГМК | 64 : 68 |
| 13.02.2007 | Шелен-ЕТК | УГМК | 68 : 81 |
| 13.02.2007 | Динамо (К) | Динамо (МО) | 75 : 66 |
| 13.02.2007 | НУР | Спартак (Вид) | 67 : 95 |
| 14.02.2007 | Вологда-Чеваката | Надежда | 81 : 51 |
| 15.02.2007 | ЦСКА | Динамо (М) | 66 : 68 |
| 16.02.2007 | Спартак (Вид) | Динамо-Энергия | 83 : 58 |
| 16.02.2007 | Динамо (МО) | Балтийская звезда | 89 : 63 |
| 17.02.2007 | УГМК | НУР | 66 : 85 |
| 18.02.2007 | Динамо (М) | Динамо-Энергия | 69 : 70 |
| 19.02.2007 | Динамо (МО) | Вологда-Чеваката | 68 : 65 |
| 25.02.2007 | Динамо (М) | Динамо (К) | 84 : 78 |
| 25.02.2007 | Надежда | Шелен-ЕТК | 70 : 57 |
| 25.02.2007 | НУР | Вологда-Чеваката | 88 : 82 |
| 28.02.2007 | НУР | Шелен-ЕТК | 81 : 85 |
- Март
| Дата | Команда А | Команда B | Счет |
|---|---|---|---|
| 04.03.2007 | Вологда-Чеваката | ЦСКА | 65 : 48 |
| 04.03.2007 | Балтийская звезда | Надежда | 74 : 79 |
| 05.03.2007 | УГМК | Динамо (К) | 75 : 72 |
| 05.03.2007 | Спартак (Вид) | Динамо (М) | 75 : 52 |
| 05.03.2007 | Шелен-ЕТК | Динамо (МО) | 71 : 91 |
| 09.03.2007 | Надежда | Динамо-Энергия | 78 : 67 |
| 09.03.2007 | Вологда-Чеваката | Динамо (К) | 63 : 55 |
| 10.03.2007 | УГМК | Динамо (МО) | 76 : 66 |
| 11.03.2007 | Динамо (М) | Балтийская звезда | 99 : 90 |
| 11.03.2007 | Спартак (Вид) | Динамо (К) | 89 : 60 |
| 13.03.2007 | ЦСКА | УГМК | 96 : 65 |
| 15.03.2007 | ЦСКА | НУР | 93 : 50 |
| 15.03.2007 | Балтийская звезда | Спартак (Вид) | 70 : 103 |
| 18.03.2007 | УГМК | Динамо (М) | 72 : 78 |
| 18.03.2007 | Надежда | Динамо (МО) | 70 : 51 |
| 19.03.2007 | Динамо (К) | ЦСКА | 56 : 75 |
| 19.03.2007 | Спартак (Вид) | Вологда-Чеваката | 71 : 60 |
| 21.03.2007 | Балтийская звезда | ЦСКА | 66 : 70 |
| 23.03.2007 | Надежда | Спартак (Вид) | 66 : 91 |
| 24.03.2008 | Вологда-Чеваката | УГМК | 69 : 81 |
| 25.03.2007 | ЦСКА | Динамо (МО) | 92 : 52 |
| 26.03.2007 | Балтийская звезда | УГМК | 80 : 83 |
| 26.03.2007 | НУР | Динамо (М) | 72 : 78 |
| 28.03.2008 | Динамо-Энергия | Динамо (К) | 73 : 78 |
| 30.03.2007 | Шелен-ЕТК | Динамо (К) | 62 : 67 |
| 30.03.2007 | НУР | Надежда | 72 : 81 |
| 31.03.2007 | Динамо-Энергия | Вологда-Чеваката | 67 : 76 |
- Апрель
| Дата | Команда А | Команда B | Счет |
|---|---|---|---|
| 02.04.2007 | Балтийская звезда | НУР | 75 : 86 |
| 04.04.2007 | Спартак (Вид) | Динамо (МО) | 88 : 68 |
| 05.04.2007 | НУР | УГМК | 71 : 78 |
| 05.04.2007 | ЦСКА | Шелен-ЕТК | 89 : 66 |
| 07.04.2007 | Динамо (МО) | Динамо (М) | 52 : 75 |
| 08.04.2007 | УГМК | Спартак (Вид) | 83 : 63 |
| 08.04.2007 | Динамо (К) | НУР | 62 : 63 |
| 08.04.2007 | Надежда | ЦСКА | 67 : 89 |
| 08.04.2007 | Динамо-Энергия | Шелен-ЕТК | 89 : 64 |
| 08.04.2007 | Балтийская звезда | Вологда-Чеваката | 67 : 83 |
| Клуб | ЦСКА | Спар | Дин(М) | УГМК | Надеж | ВолЧв | Дин(К) | Дин(МО) | ДинЭн | НУР | Шелен | БалЗв |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| ЦСКА | 87:81 | 66:68 | 96:65 | 77:56 | 72:57 | 85:43 | 92:52 | 67:60 | 93:50 | 89:66 | 82:58 | |
| Спартак (Вид) | 69:87 | 75:52 | 77:65 | 94:76 | 71:60 | 89:60 | 88:68 | 83:58 | 68:53 | 80:67 | 93:70 | |
| Динамо (М) | 71:73 | 71:69 | 65:78 | 87:46 | 70:51 | 84:78 | 74:69 | 69:70 | 101:50 | 97:67 | 99:90 | |
| УГМК | 58:75 | 83:63 | 72:78 | 95:73 | 78:66 | 75:72 | 76:66 | 86:47 | 66:85 | 74:65 | 90:71 | |
| Надежда | 67:89 | 66:91 | 73:71 | 85:71 | 74:71 | 64:57 | 70:51 | 78:67 | 77:67 | 70:57 | 71:57 | |
| Вологда-Чеваката | 65:48 | 73:63 | 69:81 | 66:78 | 81:51 | 63:55 | 76:60 | 83:71 | 60:57 | 96:53 | 93:75 | |
| Динамо (К) | 56:75 | 57:72 | 63:85 | 66:57 | 64:71 | 69:75 | 75:66 | 89:74 | 62:63 | 70:62 | 85:47 | |
| Динамо (МО) | 61:78 | 72:78 | 52:75 | 72:74 | 72:77 | 68:65 | 67:72 | 79:66 | 81:71 | 95:70 | 89:63 | |
| Динамо-Энергия | 62:88 | 75:91 | 71:95 | 64:68 | 76:61 | 67:76 | 73:78 | 68:75 | 74:64 | 89:64 | 80:66 | |
| НУР | 48:78 | 67:95 | 72:78 | 71:78 | 72:81 | 88:82 | 60:61 | 95:85 | 81:77 | 81:85 | 92:65 | |
| Шелен-ЕТК | 49:74 | 62:78 | 50:84 | 68:81 | 57:65 | 65:61 | 62:67 | 71:91 | 76:78 | 73:70 | 61:71 | |
| Балтийская Звезда | 66:70 | 70:103 | 70:77 | 80:83 | 74:79 | 67:83 | 57:65 | 69:71 | 65:78 | 75:86 | 78:57 |
Таблица чемпионата
| Место | Команда | И | В | П | М | Очки |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | ЦСКА | 22 | 20 | 2 | 1761 − 1328 | 42 |
| 2 | Спартак (Вид) | 22 | 17 | 5 | 1787 − 1514 | 39 |
| 3 | Динамо (М) | 22 | 17 | 5 | 1738 − 1486 | 39 |
| 4 | УГМК | 22 | 15 | 7 | 1651 − 1554 | 37 |
| 5 | Надежда | 22 | 14 | 8 | 1531 − 1598 | 36 |
| 6 | Вологда-Чеваката | 22 | 12 | 10 | 1538 − 1454 | 34 |
| 7 | Динамо (К) | 22 | 10 | 12 | 1444 − 1523 | 32 |
| 8 | Динамо (МО) | 22 | 8 | 14 | 1562 − 1643 | 30 |
| 9 | Динамо-Энергия | 22 | 7 | 15 | 1545 − 1682 | 29 |
| 10 | НУР | 22 | 7 | 15 | 1555 − 1705 | 29 |
| 11 | Шелен-ЕТК | 22 | 3 | 19 | 1407 − 1739 | 25 |
| 12 | Балтийская звезда | 22 | 2 | 20 | 1471 − 1764 | 24 |
Матчи за 9-12-е места
| Дата | Команда А | Команда B | Счет |
|---|---|---|---|
| 16.04.2007 | Динамо-Энергия | Шелен-ЕТК | 65 : 71 |
| 17.04.2007 | Балтийская звезда | НУР | 84 : 83 |
| 21.04.2007 | Шелен-ЕТК | Балтийская звезда | 66 : 76 |
| 21.04.2007 | Динамо-Энергия | НУР | 78 : 85 |
| 23.04.2007 | Динамо-Энергия | Балтийская звезда | 85 : 58 |
| 24.04.2007 | Шелен-ЕТК | НУР | 78 : 79 |
| 29.04.2007 | Балтийская звезда | Шелен-ЕТК | 54 : 61 |
| 29.04.2007 | НУР | Динамо-Энергия | 80 : 74 |
| 02.05.2007 | Балтийская звезда | Динамо-Энергия | 87 : 82 |
| 02.05.2007 | НУР | Шелен-ЕТК | 78 : 67 |
| 07.05.2008 | Шелен-ЕТК | Динамо-Энергия | 87 : 84 |
| 07.05.2007 | НУР | Балтийская звезда | 61 : 83 |
| Место | Команда | И | В | П | М | Очки |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 9 | НУР | 28 | 11 | 17 | 2021 − 2169 | 39 |
| 10 | Динамо-Энергия | 28 | 8 | 20 | 2013 − 2150 | 36 |
| 11 | Балтийская звезда | 28 | 6 | 22 | 1946 − 2245 | 34 |
| 12 | Шелен-ЕТК | 28 | 6 | 22 | 1837 − 2175 | 34 |
Плей-офф
В стадии плей-офф принимают участие 8 лучших команд Суперлиги А.
| Четвертьфиналы 14, 17, 20.04 | Полуфиналы 23, 26, 29.04 | Финал 02, 03, 06, 07, 10.05 | |||||||||||||||||||||||
| 1 | ЦСКА | 72 | 78 | ||||||||||||||||||||||
| 8 | Динамо (МО) | 61 | 58 | ||||||||||||||||||||||
| 1 | ЦСКА | 89 | 77 | 80 | |||||||||||||||||||||
| 4 | УГМК | 59 | 89 | 64 | |||||||||||||||||||||
| 4 | УГМК | 74 | 66 | 73 | |||||||||||||||||||||
| 5 | Надежда | 51 | 68 | 64 | |||||||||||||||||||||
| 1 | ЦСКА | 83 | 53 | 86 | 60 | 72 | |||||||||||||||||||
| 2 | Спартак (Вид) | 70 | 74 | 83 | 69 | 80 | |||||||||||||||||||
| 2 | Спартак (Вид) | 71 | 75 | ||||||||||||||||||||||
| 7 | Динамо (К) | 61 | 61 | ||||||||||||||||||||||
| 2 | Спартак (Вид) | 81 | 85 | ||||||||||||||||||||||
| 3 | Динамо (М) | 70 | 65 | Матч за третье место | |||||||||||||||||||||
| 3 | Динамо (М) | 65 | 73 | ||||||||||||||||||||||
| 6 | Вологда-Чеваката | 53 | 51 | 3 | Динамо (М) | 69 | 75 | 56 | 59 | ||||||||||||||||
| 4 | УГМК | 83 | 74 | 65 | 74 | ||||||||||||||||||||
- Полуфинал за 5-8-е места (23, 26, 29.04)
- Надежда – Динамо (МО) – 2 – 1 (81:74, 69:78, 71:66)
- Вологда-Чеваката – Динамо (К) – 0 – 2 (63:67, 58:71)
- Матч за 7-е место (02 и 05.05)
- Вологда-Чеваката – Динамо (МО) – 0 – 2 (71:74, 66:75)
- Матч за 5-е место (02, 05, 08.05)
- Надежда – Динамо (К) – 1 – 2 (59:53, 58:68, 75:78)
ФИНАЛ
ЦСКА – Спартак (Вид) – 2 - 3
| 2 мая 2007 | ЦСКА | 83 : 70 | Спартак (Вид) | «МТЛ-Арена», Самара Зрителей: 2 000 | |
| 25:14, 20:18, 23:21, 15:17 | |||||
| Лоусон 20, Артешина 17, Корстин 12, Степанова 11, Уокер 10, Воутерс 9, Вальдеморо 4 | Очки | Джексон 20, Абросимова 15, Томпсон 10, Берд 9, Таурази 5, Савельева 4, Миланович 3, Осипова 2, Карпунина 2 | |||
| 3 мая 2007 | ЦСКА | 53 : 74 | Спартак (Вид) | «МТЛ-Арена», Самара Зрителей: 2 000 | |
| 13:14, 10:18, 18:26, 12:16 | |||||
| Корстин 15, Артешина 11, Лоусон 9 | Очки | Томпсон 22, Абросимова 18, Джексон 18 | |||
| 6 мая 2007 | Спартак (Вид) | 83 : 86 | ЦСКА | ДС «Видное», Видное Зрителей: 2 800 | |
| 13:23, 28:16, 22:22, 20:25 | |||||
| Томпсон 21, Джексон 17, Абросимова 17, Таурази 14, Карпунина 7, Берд 4 | Очки | Воутерс 19, Артешина 16, Лоусон 16, Корстин 10, Уокер 10, Вальдеморо 8, Степанова 7, Савельева 3 | |||
| 7 мая 2007 | Спартак (Вид) | 69 : 60 | ЦСКА | ДС «Видное», Видное Зрителей: 2 500 | |
| 22:12, 17:16, 14:14, 16:18 | |||||
| Таурази 22,Томпсон 18, Джексон 10, Берд 8, Карпунина 6, Лисина 3, Абросимова 2 | Очки | Воутерс 23, Артешина 15, Степанова 11, Лоусон 4, Корстин 3, Плотникова 3 | |||
| 10 мая 2007 | ЦСКА | 72 : 88 | Спартак (Вид) | «МТЛ-Арена», Самара Зрителей: 2 500 | |
| 25:14, 20:18, 23:21, 15:17 | |||||
| Корстин 21, Воутерс 20, Лоусон 9, Вальдеморо 8, Артешина 5, Уокер 5, Степанова 4 | Очки | Томпсон 17, Абросимова 17, Джексон 17, Берд 13, Карпунина 10, Таурази 7, Осипова 5, Пеничейро 2 | |||
Итоговое положение
- 4. Динамо (М)
- 5. Динамо (К)
- 6. Надежда
- 7. Динамо (МО)
- 8. Вологда-Чеваката
- 9. НУР
- 10. Динамо-Энергия
- 11. Балтийская звезда
- 12. Шелен-ЕТК
Золотая корзина — 2007
По итогам календарного 2007 года обладателями «Золотой корзины» в различных номинациях провозглашены:[1]
- Лучшая российская баскетболистка — Мария Степанова («ЦСКА»);
- Лучший легионер женской Суперлиги — Дайана Таурази («Спартак» Видное);
- Лучшая молодая баскетболистка России — Наталья Виеру («Спартак» Видное);
- Лучший российский тренер, работающий с женскими командами — Игорь Грудин («ЦСКА»)
См. также
- Кубок России по баскетболу среди женщин 2006-2007
- Суперлига А (мужчины, баскетбол)
- Система женских баскетбольных лиг России
Напишите отзыв о статье "Чемпионат России по баскетболу среди женщин 2006/2007"
Примечания
- ↑ "Золотая корзина": торжественный статус, душевная атмосфера www.libsport.ru/doc/da73b99c-ec91-43a3-a800-17babb6f2818/print
Ссылки
- [www.sport-express.ru/newspaper/2007-05-11/7_17/ Женский "Панатинаикос" из города Видное]
- [basketball.sport-express.ru/women/russia/2006-2007/calendar/ Календарь игр сезона 2006/07 в «Спорт-экспрессе»]
- [www.dinamo-guvd.ru/?page=calendar&season=06/07 Календарь игр сезона 2006/07 на сайте Динамо-ГУВД]
| ||||||
| ||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Чемпионат России по баскетболу среди женщин 2006/2007
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
