Что-то зазвенело (рассказ)

Что-то зазвенело
Жанр:	фантастика
Автор:	Владимир Орлов
Язык оригинала:	русский
Дата написания:	1971
Дата первой публикации:	1988

«Что-то зазвенело» — фантастический рассказ с оттенками сатиры русского прозаика Владимира Орлова о роковой любви останкинского домового. Написан в 1971 году в стиле «мистического реализма», как его определил автор.

История

В 1970-х годах Владимира Орлова практически не печатали. Публикация романа «Происшествие в Никольском» в «Новом мире» тянулась 2 года, набор рассыпали по соображениям цензуры и произведение появилось лишь в 1976 году, «просветленно-изуродованное цензурой». Рассказ «Что-то зазвенело» был написан в этот период. Владимир Орлов пишет про появление рассказа:

"Происшествие в Никольском" - бытовая драма. Когда я писал "Происшествие...", некие свойства моей натуры (воображение, скажем), видимо, были угнетены и требовали освобождения и выхода. И я неожиданно для себя написал фантастический рассказ о любви останкинского домового (жил я уже в Останкине). Рассказ, к сожалению, был опубликован лишь через шестнадцать лет.

Сюжет

Москва 1970-х. Останкинский домовой Иван Афанасьевич был влюблён в молодую женщину из соседнего дома Екатерину Ивановну. На одном из заседаний лешачьего клуба он пытался договориться с домовым её дома о помощи, но в результате спора, чья возлюбленная лучше - Катенька или гипсовая статуя в Останкинском парке - Иван Афанасьевич в гневе ударил соседского домового табуреткой по голове. Товарищеский суд в наказание запретил Ивану Афанасьевичу видеть Катеньку. Однако, наперекор всему Иван Афанасьевич решил, как уже давно планировал, идти в кино, где будет его возлюбленная, чтобы увидеть её. Несмотря на козни соседского домового и доброжелателя, который пытался спасти его от грозящего развеяния по ветру, Иван Афанасьевич всё же встретился с ней и с удивлением узнал, что она его знает и считает хорошей приметой встретить его утром. Вернувшись домой с подаренным возлюбленной зелёным мандарином, он долго любовался на него, пока не превратился в нечто прозрачное, звенящее и зелёное, что взмыло к небу и полетело к Сокольникам на удивление окрестным жителям...

Интересные факты

В рассказе в сатирическом виде представлены реалии жизни Москвы 1970-х годов.

• Свидание, которое планировал домовой, должно было произойти в кинотеатре «Космос» на французском фильме «Замороженный».
• До переезда в Останкино домовой был в ответе за дом по переулку возле Трифоновской улицы.
• Домовой впервые увидел возлюбленную в магазине на Аргуновской в очереди за рыбой сквамой.
• Впервые Иван Афанасьевич и Георгий Николаевич познакомились будучи соседями на 3-й Мещанской улице за церковью Филиппа Митрополита во время Крымской войны.

Персонажи

• Иван Афанасьевич — останкинский домовой
• Екатерина Ивановна, Катенька — возлюбленная Ивана Афанасьевича, сотрудница НИИ
• Георгий Николаевич — домовой в доме Екатерины Ивановны
• Артём Лукич — домовой с наколками
• Велизарий Аркадьевич — «высокодуховный» домовой
• Федот Сергеевич — бывший домовой снесённых палат дьяка Суровегина
• Василий Михайлович — старейший лешачьего клуба
• Константин Игнатьевич — домовой с Таганки

См. также

• «Останкинские истории»

Библиография

• Владимир Викторович Орлов. Собрание сочинений в 6 томах. Том 2. (Происшествие в Никольском: Роман; Рассказы.) Илл. И.Пчелко. М., «ТЕРРА-Книжный клуб», 2001, 384 с., с. 315-337. (ISBN 5-275-00147-9 (т.2))

Ссылки

• [www.lib.ru/PROZA/ORLOW_O/zazvenel.txt Владимир Викторович Орлов. Что-то зазвенело (текст рассказа на сайте Lib.Ru).]

Отрывок, характеризующий Что-то зазвенело (рассказ)

22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.