Шейман, Лев Аврумович

Лев Аврумович Шейман
Род деятельности:	филология, методика преподавания литературы, пушкинистика, редакционная деятельность – гл. ред. журнала «Русский язык и литература в школах Кыргызстана»
Дата рождения:	7 июня 1924(1924-06-07)
Место рождения:	Одесса, СССР
Дата смерти:	2 января 2005(2005-01-02) (80 лет)
Место смерти:	Бишкек, Киргизия
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Лев Аврумович Шейман (7 июня 1924, Одесса — 2 января 2005, Бишкек) — литературовед, пушкинист, методист, специалист по преподаванию русской литературы в школе, этнокультуролог.

Биография

Лев Аврумович Шейман — один из основоположников методики преподавания русской литературы в киргизской школе, пушкинист, доктор педагогических наук, профессор, академик Академии педагогических и социальных наук (Москва), заслуженный учитель Киргизской Республики, член СЖ СССР, создатель и бессменный редактор журнала «Русский язык и литература в школах Кыргызстана» .

Родился в июне 1924 г. в г. Одессе. Отец − Абрам Львович (Аврум / Абрам <по разным документам> Лейбович) Шейман (г.р. 1894), преподававший физику и математику в учебных заведениях города Балта (ныне Одесской области, Украина), репрессирован в 1938 г., умер по одним данным в апреле 1938, через три месяца после ареста, по другим − в 1943, посмертно реабилитирован в 1958 г. Мать — Сарра Григорьевна (1899−1976) − учительница начальных классов.

В 1925 г. семья переехала в г. Балту, Одесской области, где Л. Шейман окончил среднюю школу в 1941 г. Продолжительное время лечился от тяжелой болезни позвоночника.

В годы войны находился в г. Молотове (Перми), учился на ист. фил. фак-те Молотовского (ныне Пермского) университета им. Горького, который окончил в 1945 г. с отличием, получил две специальности: филолог и научный работник.

По возвращении из эвакуации учился в заочной аспирантуре Одесского университета им. Мечникова; работал внештатным лектором Одесского областного лекционного бюро, а также преподавателем-почасовиком в вузах г. Одессы. Из-за «политической ошибки» потерял работу.

С ноября 1951 г. работал в только что открывшемся Киргизском научно-исследовательском институте педагогики в городе Фрунзе; с 1956 г. заведовал сектором русского языка и литературы этого института. По совместительству с 1951 по 1952 г. — преподаватель (с 1955 г. — доцент) Киргизского заочного пединститута и заочного отделения Киргизуниверситета; с 1958 по 1977 — ответредактор журнала «Русский язык в киргизской школе» на общественных началах; с сентября 1977 г и до последних лет жизни (в течение 45 лет) — главный редактор указанного издания.

В апреле 1952 г. защитил в Ленинградском университете им. Жданова кандидатскую диссертацию «Белинский и проблемы исторического романа (тридцатые годы)».

Печатался с 1951 года. Написал около 600 научных работ. Автор программ, учебников и пособий по литературе для киргизской школы.

Автор книг: «Белинский и проблемы исторического романа (30-е годы XIX века)» (1952); «Из истории борьбы Белинского с идеалистической эстетикой (проблемы теории романа)» (1954); «А. Н. Островский в киргизской школе» (1965); «Из наблюдений над художественной системой „Слова о полку Игореве“» (1957); «Пушкин и киргизы» (1963); «Основы методики преподавания русской литературы в киргизской школе» (1981−1982); «Кыргызы, казахи и другие народы Востока в мире Пушкина. Очерки» (1996) (в соавторстве с Г. У. Соронкуловым); «Русская классическая литература (вторая половина XIX века)» (1997); «Пушкин и его современники: Восток — Запад» (в соавторстве с Г. У. Соронкуловым) (2000); «Русская литература (2-я половина XIX века)» (2006 — посмертное издание).

В апреля 1970 г. участвовал в работе III конгресса МАПРЯЛ в г. Варшаве.

Защитил докторскую диссертацию «Научные основы курса литературы в кыргызской школе» в 1994 году в Москве.

Женат с 1967 г.; жена — Варгина Суламифь Георгиевна (1935−1995), научный сотрудник Киргизского НИИ эпидемиологии, микробиологии. Детей не было.

Ко многому из того, что сделано профессором Шейманом, применимо слово «впервые».

В 50-е годы XX века в Киргизии началась систематическая работа по планомерному обеспечению лексической базы русскоязычного курса киргизской школы в учебниках и в учебно-методических пособиях по этому предмету. При участии Л. А. Шеймана в 1958 году выходит первый словарный минимум по русскому языку для киргизской неполной средней школы (автор словаря — Владимир Павлович Петров). А раздел словарного минимума «Характеристика человека (литературного персонажа)» получил развитие в «Тематических словарных таблицах», автором которых был Лев Аврумович Шейман.

Л. А. Шейман первым предложил способ манифестации русской лексики в киргизской школе через постатейные словари, словари параллельные, лексический минимум. Теоретическое обоснование создания лексической базы для обучения русскому языку в киргизской школе тоже было сделано Шейманом.

Им же была предпринята первая попытка обобщения, реинтерпретации и развития, с опорой на практику педагогов-словесников Киргизии, опыта педагогов-исследователей национальных республик СССР по разработке методики учебного освоения элементарного курса русской литературы в школах с нерусскими языками обучения.

Результат был представлен в пособии «О преподавании русской литературы в VIII−Х классах киргизской школы» (1958). Автором предлагались и конкретизировались некоторые методические приемы и формы работы, направленные на то, чтобы, опираясь на небольшие тексты, в первую очередь художественные, в том числе опорные фрагменты литературного произведения, сформировать у старшеклассников-киргизов общее, но достаточно корректное представление о творческом облике русского писателя-классика. Среди таких приемов: эмоционально-содержательная преднастройка на основе углубленного прочтения наиболее представительного портрета художника слова; сочетание развернутого плана с параллельным, четко структурированным мини-конспектом творческой биографии писателя; постановка проблемной задачи, определяющей характер чтения в классе сюжетно завершенного фрагмента художественного произведения и «пошаговое» слежение за развитием этой проблемы в тексте; использование «картинных планов» в ходе обзорной характеристики сюжета объемных произведений; систематическое ведение каждым учащимися «Тематического литературного словаря», накопление и активизация «слов-кирпичиков», необходимых для элементарной характеристики литературного персонажа; планомерное освещение взаимосвязей между русской и родной литературой учеников и, шире, между двумя культурами. Последнему направлению был посвящён заключительный, самый обширный, раздел — «Русский писатель и национальная культура учащихся», построенный на частично впервые привлекаемом, в методическом и историко-литературном контексте, киргизско-русском литературном материале.

Владея энциклопедическими знаниями, Лев Аврумович умел органично сочетать теоретические изыскания с решением животрепещущих практических задач. В этом, в частности, заключается жизненность разработанных им научных проблем. Лучшее доказательство тому — неоднократно переиздававшиеся учебники и учебно-методические пособия, которые приобрели широкую известность, и его многочисленные последователи в странах СНГ. Созданная Львом Аврумовичем учебная литература по-прежнему остается эталоном в этой области.

История создания учебников Л. А. Шейманом берет начало с 50-х годов XX века. Он заявил о необходимости радикального обновления самого типа учебника-хрестоматии по русской литературе для школ с нерусским языком обучения. Первая попытка, предпринятая им и его коллегами, — книга «Русская литература» для IX (X) класса киргизской школы (1961). Произведения русской классики второй половины XIX века, от А. Н. Островского до А. П. Чехова, были экспонированы на основе специальной системы педагогической организации художественного текста как учебного материала. Основным методом презентации курса в этой книге явилась сквозная проблемно-впечатляющая беседа, стимулирующая заинтересованное, сопереживающее и соразмышляющее чтение и перечитывание русского литературного текста учащимися, а также его элементарный анализ. Впервые в практике разработки подобных учебных книг для нерусских школ Советского Союза авторами, в интересах максимальной оптимизации восприятия иноязычного текста учениками, была применена система одномоментной семантизации потенциально незнакомых школьникам слов и словосочетаний в притекстовых словарях — главным образом, в параллельных («боковых», «построчных»); частично — во внутритекстовых пояснениях (в скобках); для развернутых фрагментов текста — в подстрочных сносках. Как правило, в каждой главе имелся подраздел о связях русской и кыргызской культур. Многократно по сравнению с предшествующей практикой было умножено количество иллюстраций.

Опытом экспериментальной разработки новых тем и новых структурно-содержательных компонентов русскоязычного литературного курса явилось следующее учебное пособие Л. А. Шеймана — «Русская классическая литература (2-я половина ХIХ века)» для X класса киргизской школы (1997). В основу книги была положена концепция многофакторного развития классической русской словесно-художественной культуры. К интерактивному освоению материалов пособия, помимо других компонентов методического аппарата, побуждали учащихся расположенные за педагогически аранжированными художественными текстами подразделы: «Вспомним и осмыслим главное», «Поразмышляем…», «В читательский дневник», «Продолжение следует». Той же цели служила реализация принципа концентрического восполнения и углубленного переосмысления художественно-культурной информации, которая частично осваивалась школьниками в предыдущих классах. Один из лейтмотивов книги — раскрытие связей и перекличек русской и киргизской культур, взаимное «озеркаливание» (И. О. Евсеев) последних. Пособие получило позитивный резонанс как в республике, так и за её пределами, в частности на страницах журнала «Русский язык за рубежом», где отмечалось, что «… дидактические решения в данном пособии … имеют не локальный, а международный характер».

В 1996 году Л. А. Шейман определил особенности учебных книг нового поколения в одной из статей журнала «Русский язык и литература в школах Кыргызстана», он глубоко и обстоятельно ответил на вопрос: каким быть учебнику русского языка и литературы для киргизской школы. Ученый реализовал выдвинутые положения на практике, сначала вышло пособие, о котором говорилось выше, позже, уже после смерти автора, был издан новый учебник: «Русская литература (2-я половина XIX века)» (2006). Книга в 2004 году в виде макета была представлена на Республиканский конкурс учебников, и экспертной комиссией вполне заслуженно была признана лучшей учебной книгой для школьников. Учебник, действительно, уникален, и для Льва Аврумовича он был последним в его жизни: именно этой книге он отдал все свои силы, именно её судьба заботила ученого до последнего момента его жизни.

В книге «Русская литература (2-я половина XIX века)» (2006) нашла выражение новая концепция учебника. В обращении «К учителю» Л. А. Шейман объясняет, что если раньше на отбор и подачу материала влиял в большей степени социологический фактор, то в данном учебнике, кроме этого, — и культурологический, и эстетический, и лингвистический, «акцентирован при этом именно культурологический фактор».

В учебнике представлены четыре уровня этнокультурной ориентированности: собственно этнический (ориентированный на особенности родовой культуры учащихся и особенности их восприятия), национально-региональный уровень (ориентация на приобщение к культуре многоэтнической общности республики), макрорегиональный уровень (общая культура памяти), планетарный культурный уровень. И на каждом из уровней важна соотнесенность с русской культурой.

Особенно много внимания автор учебника уделяет «проблеме предпочтительной культурной ориентации: Восток или Запад?». Данная проблема успешно разрабатывалась Л. А. Шейманом и в книге: «Пушкин и его современники: Восток — Запад» (2000). Весь материал учебника организуется на взаимосвязях и взаимосцеплениях, тематических, проблемных, зачастую ассоциативных, — это одна из характерных особенностей книги. Учебная книга обладает развивающим потенциалом, создаются условия для самостоятельного размышления учеников, для равноправного диалога, для развития интеллекта школьников, при этом формируется их художественный вкус и эмоциональная восприимчивость к произведениям искусства.

Постепенно наращивая все новые и новые открытия в этой сфере, Л. А. Шейман стал признанным теоретиком в области подготовки учебников по русскому языку и русской литературе.

Л. А. Шейман был настоящим воителем за русский язык и русскую литературу. В 60-70-е годы XX века, когда решалась судьба этих важнейших дисциплин в школах с нерусским языком обучения, Лев Аврумович обосновал основные принципы новой концепции курса русской литературы для нерусских (в частности для киргизских) школьников. Доклад «Принципы составления программ и учебников по русской литературе для национальных школ», прочитанный им II Межреспубликанской конференции словесников (Ташкент, 1962), и подготовленный им к этому форуму новый тип учебника по русской литературе для учащихся-киргизов позволили киргизской методической школе уверенно и содержательно заявить о себе. А опубликованные в последующие годы многочисленные работы сделали Льва Аврумовича Шеймана авторитетом в вопросах преподавания предмета и в области новаторской разработки сложнейших педагогических, учебных и гуманитарных проблем.

Сектор русского языка и литературы КиргизНИИП под руководством Шеймана принимает активное участие в симпозиумах и конференциях, организуемых Институтом русского языка им. А. С. Пушкина, а с 1976 до начала 1990-х гг. — в конгрессах МАПРЯЛ (Варшава, Берлин, Прага, Будапешт, Москва), в европейских культурологических встречах (Западный Берлин, 1991).

В этот период сектор активизирует свою издательскую деятельность, осуществляется подготовка и выпуск продолжающихся научных изданий: с 1966 по 1976 гг. выходит сборник «Вопросы преподавания русского языка и литературы в киргизской школе» (вып. 1-6), а с 1978 по 1992 гг. — «О преподавании русского языка и литературы в киргизской школе» (вып. 1−15 и 17). Инициатором и редактором этих изданий был Лев Аврумович. Второму из названных изданий, начиная с 3-го выпуска серии (1980 г.), был присвоен международный стандартный знак: ISSN 0205-955Х.

Львом Аврумовичем были опубликованы и ряд работ монографического характера по методике преподавания русской литературы в киргизской школе — методические руководства к учебникам, пособия для учителей, научно-педагогические очерки. Подлинным открытием для специалистов явился фундаментальный труд ученого «Основы методики преподавания русской литературы в киргизской школе» (1981−82). Эта монография, с её серьезными теоретическими выкладками и практическими рекомендациями, стала настольной книгой для специалистов и для студентов-филологов: в ней они находят ответы на самые важные вопросы своей будущей профессии.

Он понял и представил в своих научно-исследовательских работах, что преподавание русского языка и русской литературы нельзя отрывать от киргизского национального сознания, от киргизского языка, это параллельный процесс. Так появилась его теория этнокультурного обучения, увязавшая преподавание русского языка и литературы с национальной языковой картиной мира.

Им уже в 1972 г. обосновывается, как один из особо перспективных принципов методики преподавания предмета, принцип педагогического сопряжения художественных культур, встречающихся и взаимодействующих в учебном процессе. И этот принцип находит реализацию как в созданных Л. А. Шейманом учебниках, так и в его научных статьях.

Лев Аврумович — родоначальник такого направления, как учебное этнокультуроведение, основной принцип которого состоит в гармоничном сопряжении двух словесно-художественных культур. В применении к изучению русской литературы в киргизской школе это означает целенаправленное контактирование русской и родной для учащихся культур, достигаемое, прежде всего, посредством их образного языка. Шейман создает научную «школу» учебного этнокультуроведения.

Этнокультуроведческая методика послужила основной для экспериментального изучения художественного восприятия иноязычной культуры учащимися. А это, в свою очередь, позволило заблаговременно прогнозировать возникновение потенциальных зон коммуникативной межэтнокультурной интерференции. То есть — воздействие знаний и навыков, сформированных в русле родной культуры воспринимаемого, на восприятие нового для него иноэтнического явления, такого воздействия, которое может вызвать реакцию, способную осложнить или нарушить межкультурный контакт. Так, на основании предварительного этнокультурологического анализа была установлена вероятность возникновения в определенных условиях (отсутствие естественной русскоязычной лингвокультурной среды; доминирование традиционных для национальной устнопоэтической культуры ценностных ориентаций; неиспользование учителем приемов общекультурной и специфически направленной педагогической профилактики) неадекватного восприятия учениками-киргизами ряда этнокультурно окрашенных элементов поэтики произведений русской литературы. Таких, как образ Волка в басне И. А. Крылова «Волк и Ягненок» или образ Кукушки в его же басне «Кукушка и Петух» и мн. др.

Только как равноправные, равновеликие рассматривал Лев Аврумович взаимоотношения и взаимодействие народов, культур, цивилизаций. Ему принадлежит идея паритетного евразийства, согласно которой «встреча крупнейших полиэтнокультурных общностей Востока и Запада трактуется как равноправное сближение и взаимное обогащение культур Европы и Азии».

В 90-е годы определился новый аспект этнокультуроведческого направления в методике учебного освоения русской литературы — педагогическая этносимвология. Её предметом является теория и практика приобщения школьников к ведущим символам изучаемой (в нашем случае русской) словесно-художественной культуры на фоне традиционной этнической символики родной культуры учащихся и «азбуки» международной символики. Шейманом были разработаны и апробированы принципы соответствующей литературодидактической системы, предпочтительный метод обучения, опорные звенья типовой («спиралевидной») педагогической технологии, циклы примерных уроков. Особое внимание уделялось «двусторонним» символам, функционировавшим в разное время в культурах народов и Востока, и Запада.

Уроки, разработанные в русле идей педагогической этносимвологии, как показали опытно-экспериментальные занятия, открывали также благоприятные возможности для применения и развития методических приемов, созвучных принципам интерактивного обучения.

Значителен вклад Льва Аврумовича в мировую Пушкиниану. Он явился зачинателем киргизской пушкинистики. Между напечатанной в 1959 г. статьей «К вопросу об источниках одного из эпизодов „Истории Пугачева“ А. С. Пушкина» и последней прижизненной публикацией «Огни бунтующих киргизов (Вокруг одного из эпизодов пушкинской „Истории Пугачева“)» (2004 г.) — более 40 работ — годы настойчивого труда талантливого исследователя, неустанные творческие поиски и находки пушкиниста, который ввел в научный оборот новые темы, документы, архивные материалы. Достоянием всех, кому дорог поэт, стали многочисленные научно обоснованные яркие выступления Л. А. Шеймана в печати, на конференциях и симпозиумах. Поразителен по тщательности исполнения и глубине изложения капитальный труд Льва Аврумовича — «Пушкин и киргизы» (1963 г.), который был дополнен и расширен в 1990-е годы под названием «Киргизы, казахи и другие народы Востока в мире Пушкина», позже высокую оценку и признание получило фундаментальное исследование Шеймана «Пушкин и его современники: Восток — Запад» (2000) (в соавторстве с Г. У. Соронкуловым).

Собственно «киргизские» мотивы в литературных, научных, вообще творческих интересах Пушкина — это лишь частица несравненно более обширных контекстов. Ближайший из них — контекст интересов поэта, связанных с жизнью этносов, главным образом, центральноазиатского ареала, преимущественно народов тюркоязычных, родственных киргизам. Название книги — «Киргизы, казахи и другие народы…» — следует воспринимать как «Киргизы, казахи и некоторые другие народы Востока…».

Вошедшие в книгу материалы разноаспектны. Первые два очерка — в основном о Пушкине, изучающем «казахско-киргизскую» тему, о его отношениях с некоторыми русскими востоковедами. Последующие три — о встречающихся в пушкинских произведениях образах, мотивах, этнонимах (наименованиях народов), сопряжённых с явными или неявными восточными ассоциациями, которые восходят (либо предположительно восходят) к истории, культуре, фольклору, языку «околороссийских» тюркских народов, в том числе — киргизов и казахов.

Такой «разброс» сюжетов отчасти обусловлен разнообразием пушкинских ориентальных интересов, а отчасти — многогранностью самой проблемы: «восток в русской литературе».

Книга «Пушкин и его современники: Восток — Запад» (в соавторстве с Г. У. Соронкуловым) явилась продолжением опубликованных ранее исследований о восточных интересах Пушкина и о некоторых ориентальных мотивах в его творчестве. Как и в прежних работах, прояснялись следующие вопросы:

• Чем в каждом конкретном случае оказывалось содержание интереса Пушкина к народам Востока и к их культуре?
• Каково было отношение поэта к тем сторонам жизни и духовного мира этих народов, которые привлекли его творческое внимание?
• Каким особым художественным смыслом наполнялись подобные мотивы в его произведениях?

В этой книге вопросы рассматривались под несколько иным углом зрения, чем ранее, а именно — преимущественно в русле движения художественной и научной мысли Пушкина на путях осмысления и интерпретации сквозной для исследователя проблемы — проблемы «Восток — Запад».

По мнению профессора Ю. А. Бельчикова, «книга имеет непосредственное отношение к культуре киргизского народа, к истории Киргизии, связанной с Россией глубокими историческими, социальными, а главное — культурными связями.

<…> Творчество Пушкина предстает в новых исторических условиях <…> как мощный фактор единения русского народа с тюркоязычными и другими народами России, Центральной Азии, Кавказа на благородной и благодатной основе взаимодействия, взаимопроникновения национальных культур. Тем более что для Пушкина главным во „встрече“, диалоге „восточной“ и европейской культур было их гармоническое сближение». Л.А. Шейман разрабатывал и методические рекомендации изучения произведений великого русского поэта в киргизской школе: «Бахчисарайский фонтан. Загадка ключевого символа»; «Символ конечно дерзновенный…»: О ключевом образе символе поэмы А.С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан»; «Приступая к изучению “Памятника” А.С. Пушкина»; «“Памятник“ А.С. Пушкина: вчитываясь в текст»; «”Памятник” А.С. Пушкин: завершая изучающее чтение – и возвращаясь к нему» и многие другие. Лев Аврумович Шейман был создателем и бессменным (в течение более 45 лет) главным редактором научно-методического журнала «Русский язык и литература в школах Кыргызстана». Под его руководством журнал стал надежным помощником читателей: учителей, преподавателей вузов, научных работников, педагогической общественности. И это не случайно: именно здесь, на страницах журнала, публиковались материалы, отражающий широкий спектр вопросов преподавания русского языка и литературы, научных исследований в области лингвистики, литературоведения, взаимообогащение культур и образования в целом. Лев Аврумович заботливо создавал свою научно-методическую школу. И теперь в научных учреждениях и высших учебных заведениях, в школах Киргизии, редакциях газет и журналов работают воспитанные Учителем благодарные ему ученики. Многогранная деятельность Льва Аврумовича Шеймана — ученого и редактора, Заслуженного учителя Киргизской ССР (1970), активного участника международных конгрессов русского языка в Берлине, Варшаве, Будапеште, Праге, Киеве, Москве, многих научных конференций и форумов увенчана медалью А. С. Пушкина «За большие заслуги в распространении русского языка» (1999), которую присудила ему Международная ассоциация преподавателей русского языка и литературы. Он был награждён орденом «Знак почета» (1986), орденом «Данакер» Кыргызской Республики (2003), орденом Дружбы народов от Российской Федерации (2004), медалью «Данк» (1999). Лев Аврумович Шейман умер 2 января 2005 года в Бишкеке, похоронен на Юго-Западном кладбище города.

Основные труды

• Белинский и проблемы исторического романа (30-е годы века). − Л. 1952.
• Из истории борьбы Белинского с идеалистической эстетикой (проблемы теории романа). − Фрунзе, 1954.
• Из наблюдений над художественной системой «Слова о полку Игореве». − Фрунзе 1957;
• А. Н. Островский в киргизской школе: Из очерков о препод. рус. лит. в VIII-Х кл. кирг. школы. — Фрунзе, 1958. — 176 с. — (Кирг. НИИ педагогики).
• Пушкин и киргизы. Фрунзе, 1963.
• Основы методики преподавания русской литературы в киргизской школе. В 2 ч. − Фрунзе, 1981−1982.
• Кыргызы, казахи и другие народы Востока в мире Пушкина. Очерки. − Бишкек, 1996 (1997, 2004) (в соавторстве с Г. У. Соронкуловым);
• Русская классическая литература (вторая половина века). − Бишкек, 1997.
• Пушкин и его современники: Восток — Запад. − Бишкек, 2000 (В соавт.: Соронкулов Г. У.).
• Русская литература (2-я половина XIX века). − Бишкек, 2006.

Книги, статьи и исследования, посвящённые А. С. Пушкину

• К вопросу об источниках одного из эпизодов «Истории Пугачёва» А. С. Пушкина // Тезисы докл. 7-й науч. конф. проф. — препод. состава. — Фрунзе: Кирг. гос. ун-т, 1959. — С. 59-66.
• Пушкин и киргизы. — Фрунзе: Киргизучпедгиз, 1963. — 143 с.
• Василий Тимковский, декабристы, Пушкин…: Вокруг записок о «Киргизской орде» // Вопросы препод. рус. яз. и лит. в кирг. школе. — Фрунзе: Мектеп, 1969. − С. 126—194.
• Два одесских некролога о Пушкине // Временник пушкинской комиссии, 1973. — Л.: Наука, 1975.
• О приобщении к национально-культурным аспектам Художественного произведения: «Зимняя дорога» А. С. Пушкина в кирг. школе // Рус.яз. и лит. в кирг. школе. — 1979 . — № 5. — С. 34−52.
• Этнокультуроведческий комментарий к русскому художественному тексту: Из уроков по «Капитанской дочке» А. С. Пушкина // Рус. яз. и лит. в кирг. школе. — 1984. — № 4, № 6. . С. 17−22.
• Аудиенция или допрос? (О двух встречах Николая I после 14 декабря) // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 1987. — № 1. — С. 37-45.
• «Среднеазиатские аспекты» творчества Пушкина // Рус. яз. и лит. в кирг. школе. — 1989. — № 6. — С. 3-37.
• «Особенно близок был…»: Из разысканий о Пушкине и А. И. Левшине // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 1992. — № 5-6. — С. 58−65.
• Кыргызы, казахи и другие народы Востока в мире Пушкина. — 2-е изд., испр. — Бишкек: Айбек, 1997. — 112 с. (В соавт.: Соронкулов Г. У.).
• Уроки о классике и современной жизни «литературы вопросов»: Возвращаясь к «Капитанской дочке» А. С. Пушкина // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 1998. — № 1; № 2.
• «Благословен твой подвиг новый»: Пушкин и Фазиль-хан // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 1998. — № 1. — С. 115−129 (В соавт.: Соронкулов Г. У.).
• «Бахчисарайский фонтан»: Загадка ключевого символа // Мектеп — Школа. — Бишкек. — 1999. — № 1- С. 4-13; № 2. — С. 9.
• Пушкин, Гафиз… и Алишер Навои?: Об одном из возможных источников стихотворения «Не пленяйся бранной славой…» // Пушкин и мир Востока / Сост. И общая ред. Акад. РАН Е. П. Челышева. — М.: Наука, 1999. — С. 199−210.
• «Символ конечно дерзновенный…»: О ключевом образе символе поэмы А. С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 1999. — № 3-4. — С. 87-131.
• Пушкин и его современники: Восток — Запад. — Бишкек: Фонд «Сорос-Кыргызстан», 2000. — 540 с. (В соавт.: Соронкулов Г. У.).
• Лейтмотив «Восток-Запад» в мире Пушкина // Гений русской словесности: Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 200-летию со дня рожд. А. С. Пушкина. — Бишкек: КРСУ, 2000.
• Приступая к изучению «Памятника» А. С. Пушкина // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 2000. — № 3-4. — С. 27-47.
• «Памятник» А. С. Пушкина: вчитываясь в текст // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 2000. — № 5-6. − С.− 65−85.
• Пушкинский «Памятник»: смысловой центр // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 2001. — № 1. — С.119−134.
• «Памятник» А. С. Пушкина: завершая изучающее чтение — и возвращаясь к нему // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 2001. — № 2. − С. 76-95.
• К творческой истории и реконструкции текста стихотворения А. С. Пушкина «Все тихо — на Кавказ идет ночная мгла…» // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 2003. — № 1.- С. 82−97 (В соавт.: Соронкулов Г. У.).
• Огни бунтующих киргизов (Вокруг одного из эпизодов пушкинской «Истории Пугачева»). // Пушкинские чтения: Доклады, сообщения, выступления на научно-практической конференции в КРСУ. Стихотворения А. С. Пушкина на киргизском языке / Ред-сост. Г. Н. Хлыпенко. — Бишкек: КРСУ, 2004. — С. 15-36.

Труды по методике преподавания литературы

Книги, статьи по методике преподавания литературы

• О развитии русской речи учащихся киргизской школы: Сб. ст. /Ред. В. П. Петров и Л. А. Шейман. — Фрунзе: Киргизучпедгиз, 1958.
• О преподавании русской литературы в VIII-Х классах киргизской школы: Краткий обзор методических приемов. — Фрунзе, 1958. — 119 с. — (Кирг. НИИ педагогики).
• А. Н. Островский в киргизской школе: Из очерков о препод. рус. лит. в VIII-Х кл. кирг. школы. — Фрунзе, 1958. — 176 с. — (Кирг. НИИ педагогики).
• О структурной педагогической организации литературно-художественного текста как учебного материала // Рус. яз. в киргизской школе. — 1972. − № 5−6.
• К обоснованию целевых установок курса русской литературы в киргизской школе. − Вопросы преподавания русского языка и литературы в киргизской школе: Сб. статей. Вып. 5 / Под общ. ред. Л. А. Шеймана. — Ф.: Мектеп, 1973. − С. 103−196.
• Целостное изучение жизни и творчества русского писателя в киргизской школе, 1979.
• О принципах и критериях отбора учебного материала для курса русской литературы //// Рус.яз. и лит. в кирг. Школе. − 1982. − № 3. − С. 8−26.
• Литературное явление как обогащающая структурная единица отбора учебного материала для систематизированного курса // О преподавании русского языка и литературы в киргизской школе: Сб. статей. Вып. 9, 1983. − С. 8−26.
• От стержневых слов-образов — к животрепещущим проблемам литературы и жизни (К изучению поэмы «Кому на Руси жить хорошо») // О преподавании русского языка и литературы в киргизской школе: Сб. статей. Вып. 11, 1984 − С. 28−67.
• Проблемы разработки и совершенствования словарного минимума для старших классов // О преподавании русского языка и литературы в киргизской школе: Сб. статей. Вып. 6 / Под общ. ред. Л. А. Шеймана. — Ф.: Мектеп, 1980. − С. 54−72.
• Стержневые словообразные лейтмотивы в текстах курса русской литературы для X класса киргизской школы (О некоторых путях использования поклассных частотно-тематических словарей в учебной работе) // О преподавании русского языка и литературы в киргизской школе: Сб. статей. Вып. 4 / Под общ. ред. Л. А. Шеймана. — Ф.: Мектеп, 1980. − С. 50−86.
• Из истории становления методики преподавания русской литературы в национальных школах СССР // Методика объяснительного и литературного чтения в нац. школе — Л.: Просвещение, 1978.
• Пути приобщения школьников-киргизов к углубленному чтению на русском языке // О препод. рус. яз. и лит. в кирг. школе. — Вып. 12 / Под общей ред. Л. А. Шеймана. — Фрунзе: Мектеп, 1988.
• Актуализация классики в школьном преподавании литературы // Рус. яз. и лит. в кирг. школе. — 1988. − № 1. − С. 32−41; № 2. − С. 35−43; № 3. − С. 32−36.
• Уроки о классике и о современной жизни русской классической «литературы вопросов» (Возвращаясь к «Капитанской дочке» А. С. Пушкина) // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 1998. − № 1. − С. 98−115.

Учебники и учебные пособия

• «Русская литература» для IX (X) класса киргизской школы (1961).
• Основы методики преподавания русской литературы в киргизской школе. — Ч. I.: Подходы. Цели. Принципы. Методы. — Фрунзе: Мектеп, 1981. — 240 с.
• Основы методики преподавания русской литературы в киргизской школе. — Ч. 2: Содержание курса. Языковая база. Этнокультурные аспекты. — Фрунзе: Мектеп, 1982. — 216 с.
• Методическое руководство к учебнику «Русская литература» для IX класса киргизской школы: Пособие для учителя. − 3-е изд., перераб., доп. − Мектеп, 1984.
• Пути совершенствования учебного освоения русской литературы: Пособие для учителя. — Фрунзе: Мектеп, 1985. — 80 с.
• Русская литература: учебник для 10 класса киргизской школы. — Перераб. — Фрунзе: Мектеп, 1990. — 347 с.
• Страницы русской классики XIX века. — Часть II: Хрестоматия для 10 класса киргизской одиннадцатилетней школы / Под общей ред. Л. А. Шеймана. — Фрунзе: Мектеп, 1990. — 288 с. (В соавт.: Э. Ш. Абдулина, И. П. Карасева).
• Русская классическая литература: 2-я половина XIX в.: Учебное пособие для Х класса кыргызской школы. — Бишкек: Фонд «Сорос-Кыргызстан», 1997. — 248 с.
• Русская литература (2-я половина XIX века). — Бишкек: Билим, 2006.

Этнокультуроведение

• Об учёте этнокультуроведческой лексики в русскоязычных курсах для нерусских учащихся // Рус. яз. в национальной школе. — 1978. − № 5. − С. 69−78.
• Комплексно-синтетический этнокультуроведческий комментарий // Шейман Л. А. Основы методики преподавания русской литературы в киргизской школе: Пособие для учителей. — Ф.: Мектеп, 1982. − С. 188−197.
• Комментирование текста // Шейман Л. А. Методическое руководство к учебнику «Русская литература» для IX класса киргизской школы: Пособие для учителя. − 3-е изд., перераб., доп. − Ф.: Мектеп, 1984. − С. 46−59.
• Этнокультурное ориентированное развитие русскоязычной читательской зрелости учащихся. − Рус.яз. и лит. в кирг. Школе. — 1986. − № 5.
• Ассоциативный словарь русской этнокультуроведческой лексики / Под. ред. Л. А. Шеймана. — Фрунзе: Мектеп, 1989. — 120 с. (В соавт.: Манликова М. Х.).

Память

Периодически проводятся Шеймановские чтения. В ноябре 2011 прошли Четвертые Шеймановские чтения.

Литература о Шеймане

Кроме указанных в примечании:

• Абдукаримова Э. С., Гарающенко Л. И. «Особенный человек» // Русское слово в образовательном пространстве. Шеймановские чтения: Материалы научно-практической конференции (22 — 23 мая 2007 г.)/ Отв. ред. В. Г. и Н. Г. Каменецкие. — Бишкек: КРСУ, 2007. — С. 14 — 15.
• Ибраимов О. И., Айтикеева Т. Ж., Жээнбаев Ж. Ж., Какеев А.Ч, Кидибаев М. М. и др. Лев Аврумович Шейман // Мааян. — 2005. — январь.
• Калдыбаев К. А. Всегда с нами // Русское слово в образовательном пространстве. Шеймановские чтения: Материалы научно-практической конференции (22 — 23 мая 2007 г.)/ Отв. ред. В. Г. и Н. Г. Каменецкие. — Бишкек: КРСУ, 2007.
• Калдыбаев К. А. Выдающийся ученый, красивый человек // Русское слово в образовательном пространстве. Шеймановские чтения: Материалы научно-практической конференции (12 — 13 мая 2005 г.)/ Отв. ред. В. Г. Каменецкая, А. О. Орусбаев. — Бишкек: КРСУ, 2005.
• Карабаев Э. О. Всемирная отзывчивость // Русское слово в образовательном пространстве. Шеймановские чтения: Материалы научно-практической конференции (22 — 23 мая 2007 г.)/ Отв. ред. В. Г. и Н. Г. Каменецкие. — Бишкек: КРСУ, 2007. — С. 10-11.
• Международная научно-практическая конференция, посвящённая памяти Л. А. Шеймана // Рус. яз. и лит. в школах Кыргызстана. — 2007. — № 1-2.
• Орусбаев А. О. Дорогой мой человек // Русское слово в образовательном пространстве. Шеймановские чтения: Материалы научно-практической конференции (12 — 13 мая 2005 г.) / Отв. ред. В. Г. Каменецкая, А. О. Орусбаев. — Бишкек: КРСУ, 2005.
• Отдел русского языка и литературы КАО. Редакция журнала «Русский язык и литература в школах Кыргызстана». «Он между нами жил…» А. С. Пушкин // Мааян. — 2005. — январь.
• Приживойт Р. И красной нитью — Пушкин // МСН. — 2004. — 8 июня.
• Тузов А. Соприсутствие Пушкина или Карамзинский след «Киргизца и Калмыка» // Вечерний Бишкек. — 2002. — № 27.
• Шеймановские чтения: Материалы научно-практической конференции (12-13 мая 2005 г.) / Отв ред. В. Г. Каменецкая, А. О. Орусбаев. — Бишкек: КРСУ, 2005. — 248 с.
• Русское слово в образовательном пространстве. Шеймановские чтения — 2: Матер. научно-практической конф. / Отв. ред. В. Г. Каменецкие. — Б.: 2007. — 380 с.
• Русское слово в образовательном пространстве Кыргызстана. Шеймановские чтения — 3: Материалы международной научно-практической конференции, посвящённой 85-летию со дня рождения Л. А. Шеймана и 50-летию журнала «Русский язык и литература в школах Кыргызстана» (28 — 29 мая 2009 г.). — Б.: 2009. — 306 с.

Отрывок, характеризующий Шейман, Лев Аврумович

Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.