Штейн, Мартинус Тьёнис

Мартинус Тьёнис Штейн (2 октября 1857 — 28 ноября 1916) — южноафриканский юрист, политик и государственный деятель, шестой и последний президент независимой Оранжевой Республики с 1896 по 1902 год.

Биография

Штейн родился в Винбурге, Оранжевая Республика. После окончания учёбы в Грей-колледже он отправился в Нидерланды, где изучал право в Лейденском университете. Затем он переехал в Англию, где учился в Иннер Темпл.

После его возвращения в Южную Африку он начал работать адвокатом в Блумфонтейне. В 1889 году Штейн был назначен государственным прокурором Оранжевой Республики. Несколько месяцев спустя он стал судьёй второго разряда, а в 1893 году — судьёй первого разряда в Верховном суде. Его судебные решения показали его способности и здравый смысл.

В 1895 году после отставки президента страны Рейца Штейн стал кандидатом на вакантную должность от Паннидерландской партии. Результатом выборов (февраль 1896 года) стала убедительная победа Штейна. Он вступил в должность президента. Начало Второй англо-бурской войны в 1899 году вызвало у Штейна чувство долга повести борьбу против Британской империи. Хотя Оранжевая Республика оказалась под британской оккупацией, Штейн, будучи главой правительства в подполье, играл ключевую роль в продолжении сопротивления буров и в координации ведения партизанской войны.

Считался одним из самых непримиримых лидеров буров. Тем не менее, в апреле 1902 года он принял участие в мирных переговорах в Клерксдорпе, однако из-за болезни не смог находиться на них до конца и поэтому 31 мая 1902 года не принял участия в подписании мирного договора в Феринихинге. Договор положил конец независимости Оранжевой Республики и президентству Штейна. С 1902 года Штейн начал страдать от миастении, вызванной постоянным нервным перенапряжением. В июле 1902 года он отплыл в Европу, где оставался до осени 1904 года.

Затем он присягнул на верность британской короне и вернулся в Южную Африку с частично восстановленным здоровьем. Поэтому Штейн возобновил активную политическую деятельность. В течение 1908—1909 годов он занимал должность вице-президента Закрытого Союзного Конвента, где отличился чёткой государственной и примирительной позицией в отношении британцев, в то же время отстаивая права бурской общины. Штейн стал соучредителем Южноафриканской партии, которую оставил в 1914 году с Джеймсом Барри Герцогом, основав Национальную партию. Выступая на встрече в Блумфонтейне в ноябре 1916 года, он внезапно умер от сердечного приступа. Ему было 59 лет.

Библиография

• Rosenthal, Eric. (1966). Southern African Dictionary of National Biography. London: Frederick Warne & Co. bl. 362.

Отрывок, характеризующий Штейн, Мартинус Тьёнис

Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.