Цалюк, Ювал

Ювал Цалюк (ивр. ‏יובל צליוק‏‎, англ. Yuval Nathan Zaliouk; род. 10 февраля 1939, Хайфа) — израильско-американский дирижёр и предприниматель.

В своём родном городе учился игре на фортепиано, тромбоне и ударных. Окончил юридический факультет Еврейского университета в Иерусалиме, одновременно изучал дирижирование в Академии имени Рубина (англ.) под руководством Менди Родана. В 1967 году выиграл Безансонский международный конкурс молодых дирижёров, в 1970 г. занял второе место на Международном конкурсе дирижёров имени Димитриса Митропулоса в Нью-Йорке.

В 1966—1970 гг. дирижёр лондонского Королевского балета. Затем вернулся в Израиль и в 1975 году возглавил восстановленный после роспуска Хайфский симфонический оркестр, которым руководил до 1978 года. В 1980—1981 гг. временный главный дирижёр Эдмонтонского симфонического оркестра. Затем до 1989 года руководил симфоническим оркестром в городе Толидо (США), после чего получил титул дирижёра-лауреата и в значительной степени обосновался в штате Огайо на постоянной основе. В 1984 году получил премию Американского общества композиторов, авторов и издателей за смелое включение в программу оркестра многочисленных произведений современной музыки. В 1996—2001 гг. музыкальный руководитель камерного оркестра «Ранаанская симфониетта» (Раанана).

Помимо музыкальной деятельности, Цалюк в 1989 году основал в Огайо компанию YZ Enterprises, в 1995 году построил фабрику по производству печенья, зарегистрировав торговую марку Almondina. К 2012 году предприятие производило 100.000 печений в день и планировало дальнейшее расширение. В основу производственной рецептуры Цалюк, по собственному утверждению, положил фирменный рецепт своей бабушки.

Ссылки

• [www.zaliouk.com/index.htm Персональный сайт]  (англ.)
• [www.almondina.com/ Официальный сайт торговой марки Almondina]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Цалюк, Ювал

– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…