Юханссон, Ирис
| Ирис Юханссон | |
| швед. Iris Johansson | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
писательница, психолог, исследователь аутизма |
| Направление: | |
| Язык произведений: | |
Ирис Юханссон (швед. Iris Johansson, р. 8 апреля 1945, Вестергётланд, Швеция) — шведская писательница, психолог, исследователь проблем аутизма, специалист по проблемам общения. Сама является аутистом. Свои детские аутические переживания и воспоминания изложила в книге «Особое детство» (швед. En annorlunda barndom).
Содержание
Жизнеописание
Ирис Юханссон родилась 8 апреля 1945 года на ферме в коммуне Лидчёпинг, что в Вестергётланде.
Воспитанием Ирис занимался преимущественно отец Бертиль. Мать Ирис болела туберкулезом кожи, и когда она была беременна дочкой, туберкулез усилился. Местные врачи сделали новорожденной Ирис противотуберкулезную вакцину. Через три дня после вакцинации девочка вообще перестала кричать или плакать.
Поначалу спокойная дочь не вызвала у родителей беспокойство, но впоследствии отец Ирис стал замечать, что ребенок почти не идёт на зрительный контакт с другими. Когда Ирис был месяц и три недели, брат тряс её детскую кровать, пальцы девочки попали в щель между кроватью и стеной и посинели, но она не кричала и не плакала. Окончательно отец убедился, что с дочкой не все в порядке, когда Ирис абсолютно не отреагировала на укус пчелы, хотя у неё распухло все лицо. Отец решил вернуть Ирис в реальный мир, из которого она регулярно «выпадала» в мир фантазий. Он постоянно брал дочку с собой на сельскохозяйственные работы, разговаривал, а когда не имел возможности делать это сам — следил, чтобы с девочкой постоянно был кто-то из многочисленных родственников. Отец верил, что в конце концов Ирис сможет жить нормальной жизнью среди людей. В школу Ирис пошла с опозданием. Хотя учителя советовали перевести её в специализированную школу, отец настоял, чтобы она продолжала посещать обычное учебное заведение. И хотя Ирис вследствие аутизма и дислексии было чрезвычайно трудно усвоить материал и еще труднее — отвечать на вопросы учителей, её ежегодно переводили в следующий класс.
В конце концов усилия отца, родственников и отдельных школьных учителей по обучению и социализации Ирис дали результат. Она уже не могла постоянно находиться в «собственном мире», даже если хотела этого. В двенадцать лет Ирис приняла важное решение: навсегда покинуть аутическую реальность. В своей книге «Особое детство» Ирис Юганссон так вспоминает об этом моменте:
|
После этого её сознание стало устремляться к социальной жизни, и она начала искать всякого возможного знания о человеческом. Она стала повторять все, что делали другие, чтобы возбудить чувства, или установить связь между мыслью, языком, чувством, поступком. Она стала принуждать себя к присутствию в реальной ситуации... | 
|
После окончания школы Ирис Юганссон в течение 10 лет работала в женской парикмахерской. Четыре года работала в детской больнице, параллельно работая в хосписе. 16 лет работала учителем в детском и подростковом центре семьи и здоровья. Кроме того, в летний период работала тренером по плаванию. Высшее образование решила приобрести относительно поздно, закончив обучение в 1992 году. Лишь после поступления в университет, где изучала педагогику и психологию, Ирис впервые узнала собственный диагноз — аутизм.
Сейчас Ирис Юганссон работает консультантом для родителей аутических детей, управляет группами преподавателей и воспитателей в заведениях для наркоманов и людей с проблемами психического здоровья как в Швеции, так и за рубежом, пишет книги. Ведет тренинги на тему «Общение как искусство».
Книги Ирис Юханссон
- Att samtala om anpassning. Wrå Förlag. ISBN 91-975498-0-0
- Att samtala om utbrändhet. Wrå Förlag. ISBN 91-975498-1-9
- En annorlunda barndom — en kvinnas berättelse om sin autistiska uppväxt. Forum, 2007. ISBN 978-91-37-13038-5
- Handledarbok för arbete med barn med oacceptabla beteenden. Wrå Förlag. ISBN 91-89178-50-5
В своей автобиографической книге «Особое детство» (швед. En annorlunda barndom) Ирис описывает аутический опыт жизни в собственном вымышленном мире, опыт дислексии, цветного слуха, стереотипии, вампиризма, фанатичной любви к пребыванию в воде, гиперчувствительности к прикосновениям, а также в целом особенности жизни детей с аутизмом в шведской провинции в 1940-х и 1950-х годах. Книга стала бестселлером в Швеции и была переведена на несколько европейских языков.
Источники
- [www.svd.se/kulturnoje/litteratur/utmanande-resa-till-autistens-upp-och-nervanda-varld_34730.svd Erik Löfvendahl / Utmanande resa till autistens upp-och-nervända värld // SvD.se. — 28 марта 2007.] (недоступная ссылка с 11-03-2014 (3699 дней)) (швед.)
- [www.aftonbladet.se/wendela/ledig/article475556.ab Ingalill Mosander / Jag har fårr lära mig att le // Aftonbladet.se. — 16 января 2007.] (швед.)
- [www.kristianstadsbladet.se/familj/article1044270/Hon-kaumlnner-ingen-skuld.html Manu Seppänen Sterky / Hon kaumlnner ingen skuld // Kristianstadsbladet.se. — 9 марта 2007.] (швед.)
- [www.dn.se/nyheter/med-sin-fars-hjalp-kom-hon-ut-ur-skalet-1.452508 Sanna Björling / Med sin fars hjälp kom hon ut ur skalet // DN.se. — 25 февраля 2007.] (швед.)
- [www.aftonbladet.se/kropphalsa/article417395.ab Sara Milstead / Det var så vackert när folk blev arga // Aftonbladet.se. — 27 марта 2007.] (швед.)
- Юханссон И. Особое детство / Ирис Юханссон. — М. : Теревинф, 2010
Напишите отзыв о статье "Юханссон, Ирис"
Ссылки
- [www.livelib.ru/author/116965 Биография]
- [www.youtube.com/user/sasolan?feature=watch Цикл интервью с Ирис Юханссон]
Отрывок, характеризующий Юханссон, Ирис
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
