1650 год в России
Поделись знанием:
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
См. также: Хронология истории России и Русское государство
- Царствование Алексея Михайловича
События
- Открытие сухопутного пути с Колымы на северное побережье Охотского моря отрядом помора Михаила Стадухина[1].
- Имеретинский царь Александр III принёс присягу верности Алексею Михайловичу[1].
- 17 февраля — родилась царевна Евдокия, второй ребёнок и старшая дочь царя.
- 28 февраля — вспыхнул псковский бунт горожан и служилых во главе со старостой Г. Демидовым против передачи Швеции для погашения государственных долгов хлебных запасов (продлится до августа)[1].
- Май — начало трёхмесячной блокады Пскова правительственным отрядом князя И. Н. Хованского[1].
- Март — вспыхнуло новгородское восстание в ответ на изымание хлеба для шведов[1].
- 13 апреля — вступление в Новгород войска князя И. Хованского и наказание новгородцев-бунтарей[1].
Родились
- Головин, Фёдор Алексеевич (1650 — 30 июля [10 августа] 1706, Глухов, Левобережная Украина) — сподвижник Петра I, президент Посольских дел, генерал-адмирал и первый в России генерал-фельдмаршал.
- Царевна Евдокия Алексеевна (17 февраля 1650, Москва — 10 мая 1712, Москва) — второй ребёнок и старшая дочь царя Алексея Михайловича и его первой жены Марии Милославской.
Умерли
- Герасим (Кремлёв) ?, Новгород — 16 [26] июля 1650, Тобольск) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Сибирский и Тобольский, иконописец.
- Стрешнев, Лукьян Степанович (ум. в 1650) — окольничий, боярин, отец царицы Евдокии Лукьяновны.
- Шереметев, Борис Петрович (ум. 1650) — военный и государственный деятель, дворянин московский, боярин и воевода.
- Шереметев, Фёдор Иванович ум. 17 (27) февраля 1650) — русский боярин и воевода.
См. также
Напишите отзыв о статье "1650 год в России"
Примечания
Отрывок, характеризующий 1650 год в России
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
