75-мм пушка Канэ

75-мм пушка Канэ
Общая информация
Страна	Российская империя
Годы выпуска	1892—1910
Выпущено, шт.	799
Массогабаритные характеристики
Калибр, мм	75
Длина ствола, клб	50
Масса в боевом положении, кг	879—910 кг
Масса в походном положении, кг
Углы обстрела
Возвышения (макс.), °	на станке Кане 20
Снижения (мин.), °	-10
Горизонтальный, °	360
Огневые возможности
Макс. дальность стрельбы, км	шрапнель 8967 м (при угле возвышения 40°) фугасный снаряд 9150 м (при угле возвышения 35°) 6405 м (при угле возвышения 13°)
Скорострельность, выстр./мин	12-15

75-мм пушка Канэ — корабельное орудие калибра 75 мм, разработанное французским конструктором Густавом Канэ. Строилось по французской лицензии в России и состояло на вооружении Военно-Морского Флота Российской империи с 1892 по 1920 годы. Всего было выпущено 799 орудий этого типа (248 на Мотовилихинских заводах в Перми и 551 на Обуховском сталелитейном заводе). Тридцать 75-мм пушек Кане с 1915 года переделали в зенитные орудия с углом возвышения 70°.С Для этого приняли решение переделать в зе­нитные орудия 75/50-мм установки Меллера. Выбор был не случаен, все остальные станки имели пружинный накатник, крайне неудобный для зенитной стрельбы. Тело орудия по­вернули на 180° вокруг своей оси (противооткатные устройст­ва оказались над стволом). Первые переделанные зенитные станки сдали уже осенью 1914 года.К июлю 1916 года было заказано и изготовлено 80 зенит­ных установок на станках Меллера с углом ВН +50°. Из них 40 отправлено на БФ, 19 на ЧФ, а 12 установок передано Сухо­путному ведомству. Основным назначением 75-мм пушки Канэ первично была борьба с миноносцами, торпедными канонерками и минными крейсерами, защищая от их торпедных атак крупные корабли. По замыслу, скорострельность пушки должна была обеспечить поражения цели. Огонь должен был вестись бронебойными снарядами для того чтобы пробить борт, угольный бункер и вывести из строя ходовую машину атакующего торпедного корабля. Фугасные снаряды для 75-мм пушки начали производить только в десятых годах двадцатого столетия. С повышением роли авиации был внедрён зенитный вариант пушки с большим углом подъема. 75/50-мм пушка серийно изготавливалась на Обуховском и Пермском заводах. Обуховский завод к 1 мая 1901 года сдал 234 пушки. С 1 августа 1909 по 1 января 1917 года — 268 пушек. В 1917 году- 19 шт., в 1918-м — 0, в 1919-м - 10 шт., в 1920-м — 10 шт. и в 1921-м — 10 шт. Пермский завод в 1900 — 1907 годах сдал около 70 орудий. Затем производство приостановили до 1914 года. В 1914— 1916 годах завод поставил 103 орудия, о периоде с 1917 по 1920 год данных нет, в 1920-м - 30, в 1921-м —23, в 1922-м —22 орудия. В дальнейшем выпуск их на заводе был прекращен.

Пушка активно применялась в русско-японской войне как «противоминная» и вспомогательная для артиллерии среднего калибра. Также она была орудием главного калибра на крупных эскадренных миноносцах и минных крейсерах. Опыт войны показал недостаточную мощь 75-мм орудий, в результате чего противоминный калибр новых кораблей начал расти до 120—130 мм, эсминцы типа «Охотник» были перевооружены на 2 102-мм орудиями, а главным калибром эсминцев типа «Новик» стали уже 3-4 (у эсминцев типа «Изяслав» 5) 102-мм пушки. В дальнейшем 75-мм пушка Кане использовалась как зенитная (30 орудий в армии, некоторое количество в зенитном варианте на кораблях), а также на мобилизованных кораблях(сторожевики, тральщики, канонерки), противодесантных и противокатерных береговых батареях. К 22 июня 1941 г. на вооружении РККФ ещё оставались 69 орудий 75/50 системы Канэ (БФ — 6 орудий, ЧФ — 22 орудия, СФ — 2 орудия, ТОФ — 5 орудий), они в основном входили в состав береговых батарей. На некоторых кораблях ВМФ СССР (в основном, мобилизованных) в ВОВ стояли эти пушки. В Финляндии эти пушки стояли на вооружении береговых батарей до середины 20 века..

Отрывок, характеризующий 75-мм пушка Канэ

Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.