Micrutalis balteata
Поделись знанием:
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
| Micrutalis balteata | ||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Научная классификация | ||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||
| Латинское название | ||||||||||||||||||||||||
| Micrutalis balteata (Fairmaire, 1846)[1] | ||||||||||||||||||||||||
| Синонимы | ||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||
|
Micrutalis balteata (лат.) — вид равнокрылых насекомых рода Micrutalis из семейства горбаток (Membracidae). Южная Америка: Колумбия, Боливия. Один из крупнейших видов рода. Длина самцов 6,0 мм, самок 6,6 мм. Окраска тела в основном чёрная с желтыми отметинами. Голова и пронотум гладкие и блестящие. Пронотум простой (без боковых и спинных выступов и шипов); задний выступ покрывает передние крылья вплоть до апикальных ячеек. Жилка R 2+3 в передних крыльях представлена только как маргинальная жилка; в задних крыльях жилка R 2+3 редуцирована или отсутствует; развита поперечная жилка r-m. Эдеагус простой, субцилиндрической формы; микрозубчатый дорзоапикально, с угловатым выступом в базальной части [2][3]
Напишите отзыв о статье "Micrutalis balteata"
Примечания
- ↑ Deitz Lewis L., Christopher H. Dietrich. [onlinelibrary.wiley.com/doi/10.1111/j.1365-3113.1993.tb00667.x/abstract Superfamily Membracoidea (Homoptera: Auchenorrhyncha). I. Introduction and revised classification with new family-group taxa] (англ.) // Systematic Entomology. — 1993. — Vol. 18, no. 4. — P. 287–296. October 1993
- ↑ Lewis L. Deitz, Matthew S. Wallace, and Mark J. Rothschild. [treehoppers.insectmuseum.org/public/public_content/show_without_checking_for_public_content/11947 Micrutalini Haupt, 1929] (англ.). Treehoppers: Aetalionidae, Melizoderidae, and Membracidae (Hemiptera). National Science Foundation, NCSU Insect Museum, and East Stroudsburg University of Pennsylvania. (7 May 2011). Проверено 15 июня 2013.
- ↑ Sakakibara, A. M. (1999). A synopsis of the tribe Micrutalini Haupt (Homoptera, Membracidae, Smiliinae). — Revista Brasileira de Zoologia, 16, (Supl. 1), 193—220.
Литература
- McKamey, S. H. Taxonomic Catalogue of the Membracoidea (exclusive of leafhoppers): Second Supplement to Fascicle 1 Membracidae of the General Catalogue of the Hemiptera. (англ.) // Mem. Amer. Entomol. Inst.. — 1998. — Vol. 60. — P. 1-377.
- Metcalf, Z. P.; Wade, V. A Bibliography of the Membracoidea and Fossil Homoptera (Homoptera: Auchenorhyncha). . — Raleigh.: North Carolina State [University], 1963. — iv + 200 pp. с.
- Metcalf, Z. P.; Wade, V. General Catalogue of the Homoptera. A Supplement to Fascicle I Membracidae of the General Catalogue of Hemiptera. Membracoidea. In Two Sections.. — Raleigh: North Carolina State University, 1965. — 1552 pp. с.
- Deitz Lewis L., Christopher H. Dietrich. [onlinelibrary.wiley.com/doi/10.1111/j.1365-3113.1993.tb00667.x/abstract Superfamily Membracoidea (Homoptera: Auchenorrhyncha). I. Introduction and revised classification with new family-group taxa] (англ.) // Systematic Entomology. — 1993. — Vol. 18, no. 4. — P. 287–296. October 1993
Ссылки
- Lewis L. Deitz, Matthew S. Wallace, and Mark J. Rothschild. [treehoppers.insectmuseum.org/public/public_content/show_without_checking_for_public_content/11947 Micrutalini Haupt, 1929] (англ.). Treehoppers: Aetalionidae, Melizoderidae, and Membracidae (Hemiptera). National Science Foundation, NCSU Insect Museum, and East Stroudsburg University of Pennsylvania. (7 May 2011). Проверено 15 июня 2013.
- [eol.org/pages/3697660/overview eol.org]
Отрывок, характеризующий Micrutalis balteata
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
