Аблай-тайша

Аблай-тайша
Тайша хошутовского улуса
Предшественник:	Байбагас-тайша
Преемник:	Аюка-хан
Вероисповедание:	буддизм
Смерть:	1674(1674)
Род:	хошуты
Отец:	Байбагас-тайша
Мать:	Сайханчжун-хатун
Дети:	Цаган-тайша

Аблай ( Абдулай, Абла, Абулай, Обла, Овла, Облай) (? — 1674) — крупный ойратский тайша, второй сын хошутского тайши Байбагаса, сводный брат и соперник Очирту Цецен-хана.

Биография

Был женат на дочери своего дяди, первого джунгарского хунтайджи Эрдэни-Батура (1634—1653), сторонником которого был. Под его влиянием начал заниматься в своих владениях земледелием и основал ламаистский монастырь на р. Бешка — Аблай-хит.

В 1643—1644 годах Аблай-тайша вместе с Эрдэни-Батуром участвовал в военном походе против казахов и потерпел поражение.

Аблай-тайша вел многолетнюю борьбу со своим братом Очирту Цецен-ханом за раздел отцовского наследства: аратов, пастбища и скот. В 1661 году между обоими братьями началась настоящая война, и только вмешательство матери Аблая примирило их. Очирту вернул брату захваченные владения и пленных.

После смерти хунтайджи Эрдэни-Батура началась борьба за престол между его сыновьями. Аблай-тайша перешел на сторону старших братьев нового хунтайджи Сенге, а его брат Очирту-Цецен-хан поддержал последнего.

В 1640-х годах хошутский тайша Аблай установил торговые и посольские отношения с русскими городами в Сибири и Москвой. Особенно эти связи оживились после присоединения к улусам Аблая соседних владений его мачехи Гунджи (ум. 1653), матери Очирту-Цецен-хана, поскольку через её владения в сибирские города приходили торговые караваны бухарских купцов. Выполняя обещание, данное Гунджи царю Алексею Михайловичу, Аблай-тайша пропускал в Китай через свою территорию московского посольства и русских купцов. Согласно сообщению посла А. Ирки-муллы в приказе Казанского дворца, сделанному им 26 февраля 1662 года, «х Китайскому государству все знают — ехать к Аблаю-тайше: до Китая от Аблая 2 месяца ехать, а только с Москвы ехать на Тоболеск, а с Яика к Абле-тайше, что езды будет — с месяц, а ехать все степью, а бухары далеко… И будет послы государевы поедут к Облаю- тайше, а от Облая х Китайскому царству, и он-де служить государю рад».

В 1660 году по просьбе Аблая ему был отправлен панцирь казацкого атамана Ермака, которому в Сибири приписывали магические свойства: «чудотворение, болезненным — исцеление, на войне и на промыслах — удача», и потому многие ойратские тайджи добивались его получения. Однако панцирь Аблаю так и не достался, и в 1668 году он вновь просил разыскать его. В 1670 году этого же добивался его сын Цаган-тайша, но панцирь так и не нашли.

В 1671 году Аблай-тайша потерпел поражение в борьбе со своим братом Очирту Цецен-ханом за улус его матери и вынужден был отступить из Джунгарии в кочевья волжских калмыков. Аблай прибыл к своему дяде Кендулен-Убаши, кочевавшему на левом берегу р. Яика. В Приуралье Аблай захватил улус дербетовского тайши Даяна-Омбо (сына Далай-Батыра), затем подчинил себе улусы Дайчина и стал зимовать на Яике. Очирту-Цецен-хан выступил в поход против Кендулен-Убаши и его сына Доржи. Кендулен-Убаши и Дайчин (дед Аюки) были взяты в плен, лишены своих улусов и отправлены в Тибет.

Главный калмыцкий тайша Аюка начал борьбу с хошутовским тайшой Аблаем. Аюка примирился с мятежными тайшами Дугаром и Боком, а также обратился за помощью к русскому правительству. По сообщению В. М. Бакунина, Аюка восстановил мирные, дружественные отношения с новым правителем Джунгарии Цэван-Рабданом.

В 1671 году при поддержке русских воевод калмыцкий тайша Аюка предпринял поход в Приуралье против Аблая. В сражении Аблай-тайша потерпел поражение, был взят в плен и отправлен в качестве пленника в Москву, где скончался в 1674 году. Аюка вернул под свою власть калмыцкие кочевья, которые ранее Аблай отнял у его деда — Дайчина. По данным Ю. Лыткина, Аюка одержал победу над Аблаем благодаря поддержке и помощи своих двоюродных братьев Дугара, Назара и дербетовского тайши Солом Церена.

Н. Н. Пальмов выдвигает версию о том, что тайша Аблай погиб в бою, а Г. Ф. Миллер сообщает, будто он был отправлен в Астрахань, «где, сидя в тюрьме городовой стене в башне, умер».

Источники

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• [kalmyki.narod.ru/projects/kalmykia2005/html/mitirov/derbeti.htm Митиров А. Г. Ойраты-калмыки: века и поколения. — Элиста: Калм. кн. изд-во, 1998. — 384 с.]

Отрывок, характеризующий Аблай-тайша

Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.