Авраменко, Григорий Яковлевич
| Григорий Яковлевич Авраменко | |||||
| укр. Григорій Якович Авраменко | |||||
 | |||||
| Дата рождения: | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||||
| Гражданство: | |||||
| Награды и премии: |
| ||||
Григорий Яковлевич Авраменко (1909 — ?) — советский железнодорожник, начальник Головного ремонтно-восстановительного поезда № 20 в годы Великой Отечественной войны, Герой Социалистического Труда (1943).
Содержание
Биография
Родился 23 апреля 1909 года в Киевской области. Украинец.
В 1935 году окончил Киевский гидромелиоративный институт. Служил в железнодорожных войсках, затем работал заместителем начальника Сновской дистанции пути Белорусской железной дороги. В 1939 году стал начальником путевой машинной станции № 19 (ПМС-19) в Новосибирске.
Участник Великой Отечественной войны. С 1942 года Г. Я. Авраменко — начальник Головного ремонтно-восстановительного поезда № 20 (ГОРЕМ-20)[1].
Восстанавливая и ремонтировал элементы верхнего строения железнодорожного полотна в районе боевых действий на Северном, 2-м Украинском и 2-м Прибалтийском фронтах. Под обстрелом вражеской артиллерии и бомбовыми ударами фашистской авиации умело руководил восстановлением мостов и переправ, своевременно обеспечивал доставку бойцов, военной техники, боеприпасов. Был ранен.
После окончания Отечественной войны Г. Я. Араменко восстанавливал разрушенное путевое хозяйство на Коростенской дистанции пути Юго-Западной железной дороги.
ГОРЕМ-20
Этот поезд, носивший название ГОРЕМ-20 (Головной ремонтно-восстановительный поезд № 20) был сформирован в Сибири на Томской железной дороге в начале войны. По приказу Наркомпути его перебазировали в распоряжение командования Карельского фронта на Кировскую железную дорогу для восстановительных работ. Южный отрезок этой дороги от станции Лодейное поле до станции Масельская был оккупирован вражеской армией. Поэтому возникла острая необходимость быстрее завершить работы на новой, только что построенной железнодорожной линии, соединяющей Кировскую и Северную дороги от станции Сорокская (ныне Беломорск) до станции Обозерская. ГОРЕМ-20 построил соединительную ветку в обход станции Обозерская. Это позволило быстрее перебрасывать составы с Кировской железной дороги на Северную и обратно. Затем ГОРЕМ-20 закончил сборку металлического моста через реку Онега.[2]
Первым начальником поезда был Григорий Яковлевич Авраменко, в последний год войны начальником ГОРЕМ-20 стал Леонид Алексеевич Николаев.
Награды
- Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1943 года Авраменко Григорию Яковлевичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и медали «Серп и Молот».
- Награждён орденами Ленина (5.11.1943), Трудового Красного Знамени (1942), Отечественной войны 1-й степени (29.07.1945), медалями.
Напишите отзыв о статье "Авраменко, Григорий Яковлевич"
Примечания
См. также
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9325 Авраменко, Григорий Яковлевич]. Сайт «Герои Страны».
Отрывок, характеризующий Авраменко, Григорий Яковлевич
Своей гармониею страстнойЗовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
