Агбалян, Никол

Никол Агбалян (арм. Նիկոլ Աղբալյան; 1875, Тифлис — 1947, Бейрут) — армянский политический и общественный деятель.

Начальное образование получил в тифлисской школе Нерсисян, затем в эчмиадзинской семинарии Геворкян. Учился в Московском и Лозаннском университетах, а также в Сорбонне. Преподавал в Шуше, Тифлисе, Кагызване, Агулисе. В 1913 издавал в Тифлисе журнал «Нор осанк», затем газету «Оризон» (совместно с А. Джамаляном). В 1914 Агбалян был избран членом Национального бюро. Неоднократно посещал Западную Армению, занимался вопросами оказания помощи беженцам. Член партии Дашнакцутюн.

После провозглашения независимости Армении депутат парламента, в 1919—1921 гг. министр просвещения и культуры. С установлением в Армении Советской власти в феврале 1921 г. был арестован, бежал в Иран. Затем жил в Египте и (с 1930 г.) в Ливане, возглавлял семинарию Ншан Паланджян, занимался научной, литературной и педагогической деятельностью. Автор литературоведческих трудов, наиболее известный из них — «История армянской литературы» (1947).

В современной Армении имя Агбаляна носит студенческий союз партии Дашнакцутюн, школа № 19 г. Ереван и школа в селе Уши Арагацотнской области.

Отрывок, характеризующий Агбалян, Никол

– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.