Айвазян, Артемий Сергеевич

Айвазян Артемий Сергеевич
А. С. Айвазян на марке Армении, 2002 год
Основная информация
Дата рождения	26 июня 1902(1902-06-26)
Место рождения	Баку, Российская империя
Дата смерти	14 ноября 1975(1975-11-14) (73 года)
Место смерти	Ереван, Армянская ССР, СССР
Страна	Российская империя Российская империя СССР СССР
Профессии	композитор
Награды

Арте́мий (Арутюн) Серге́евич Айвазя́н (арм. Արտեմի Այվազյան; 26 июня 1902, Баку — 14 ноября 1975, Ереван) — джазовый композитор, дирижёр, виолончелист.

Создатель и руководитель Государственного эстрадного оркестра Армении. Заслуженный деятель искусств Армянской ССР (1939), Народный артист Армянской ССР (1964).

Биография

Окончил Тбилисскую консерваторию (1923) по классу виолончели, ученик К. А. Миньяр-Белоручева. Продолжил обучение сначала в Ереване, а затем — в Московской консерватории по классу виолончели С. М. Козолупова. Лауреат первого Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей (1933), но как виолончелист карьеры не сделал.

В 1938 году А. С. Айвазян организовал Государственный эстрадный оркестр Армении и прославился благодаря песням («Джан-Ереван», «Шагай вперед мой караван…») и джазовой ориентации коллектива. В 1956 году уступил руководство оркестром Константину Орбеляну.

В 1943—1945 годах руководил Ереванским театром музыкальной комедии. Член КПСС с 1955 года.

Автор оперы «Тапарни-кос» (1938), «Господин Минтоев в Париже» (1965, поставлена в Ереванском театре оперы и балета); оперетт «Ашуг Мурад» (1942), «Восточный дантист» (1943), «Счастливый день» (1945), «Кадж Назар» (1946), «Старая болезнь» (1953), «Любовь под звёздами» (1970) камерно-инструментальных, вокальных и других сочинений. Артемий Айвазян писал музыку к фильмам («Перед рассветом», «О чём шумит река», «Сердце матери») и мультфильмам («Снежная королева» и «Волк и семеро козлят»).

Награды

• 2 ордена «Знак Почёта» (27.06.1956; 1964)

Дискография

• Государственный эстрадный оркестр Армянской ССР (1948)

Отрывок, характеризующий Айвазян, Артемий Сергеевич

Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».