Алексеев, Владимир Фёдорович
Владимир Фёдорович Алексеев | |
Дата рождения: | |
---|---|
Дата смерти: | |
Страна: | |
Научная сфера: | |
Учёное звание: | |
Альма-матер: |
Влади́мир Фёдорович Алексе́ев (19 ноября [1 декабря] 1852[1][2][3] 1852 —12 сентября 1919[4]) — русский физикохимик.
Автор трудов по взаимной растворимости жидкостей, в которых развил идеи Д. Н. Абашева; первым показал существование критической температуры растворения (1876).
Биография
Родился 31 октября 1852 года[5][6] (по другим данным, 1 декабря). Окончил Петербургский горный институт (ныне Санкт-Петербургский государственный горный институт); там же был профессором с 1879 по 1901 год.
В 1876 г. описал названный его именем способ определения взаимной растворимости жидкостей и впервые показал существование критической температуры растворения. В 1885 г. открыл правило т. н. «прямолинейного диаметра», применяемое для определения критических температур графическим путём.
Напишите отзыв о статье "Алексеев, Владимир Фёдорович"
Примечания
- ↑ [ciklop.wikia.com/wiki/Алексеев,_Владимир_Фёдорович Алексеев, Владимир Фёдорович — История Руси и История Русского Слова]
- ↑ [omop.su/ruwiki/49/4652.php Алексеев, Владимир Федорович - найдено документов: 39893]
- ↑ [creativeit.ru/7d4964447fa14d78.html Алексеев, Владимир Фёдорович]
- ↑ [www.people.su/4150 Владимир Фёдорович Алексеев биография, фото, истории]
- ↑ [www.cniga.com.ua/index.files/alekseev.htm Алексеев Владимир Фёдорович, русский физикохимик. Химия растворов и горючих ископаемых. "Ископаемые угли Российской империи в отношении их состава"]
- ↑ [him.1september.ru/article.php?ID=200700701 "Химия". Издательский дом "Первое сентября"]
Источники
- Алексеев, Владимир Федорович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Это заготовка статьи об учёном-физике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Алексеев, Владимир Фёдорович
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.