Аль Тани
| Аль Тани (آل ثاني) | |||
|---|---|---|---|
| Страна: |  Катар
| ||
| Титулы: | амир | ||
| Основатель: | шейх Тани бин Мухаммед | ||
| Год основания: | 1825 | ||
Аль Тани (араб. آل ثاني) — династия шейхов (c 1825 года) и амиров (эмиров) Катара (с 1971 года по настоящее время).
Происхождение и история династии
Род Аль Тани принадлежит к арабскому племени Бану Тамим, мигрировавшему из Неджда в Катар в начале XVIII века. Аль Тани обосновались в городе Доха, находившемся тогда во владении шейхов Бахрейна. К 1850 году шейхи Аль Тани сосредоточили в своих руках власть над Дохой и окрестными племенами. Вскоре влияние рода Аль Тани распространилось на весь Катар. В 1868 году шейх Бахрейна признал независимость Катара во главе с шейхом Мухаммедом бин Тани, в том же году шейх Аль Тани подписал договор с Британией о том, что Катар будет осуществлять свою внешнюю политику исключительно по согласованию с британским политическим резидентом. Однако уже в 1871 году шейх Мухаммед бин Тани признал себя вассалом Османской империи и получил титул каймакама Дохи. Сын Мухаммеда шейх Джасим (1878—1913) был последовательным противником англичан, но следующий шейх, Абдаллах бин Джасим (1913—1949), был вынужден признать над Катаром британский протекторат, а затем предоставить англичанам концессию на разведку и добычу нефти. 
Сын Абдаллаха шейх Али (1949—1960) прославился своим неудержимым расточительством (например, однажды он подарил саудовской делегации 60 кадиллаков). В октябре 1960 года в результате внутридинастийных противоречий шейх Али отрёкся от престола в пользу своего сына Ахмада. Новый шейх Ахмад бин Али (1960—1972) практически не бывал в своей стране, постоянно пропадая в престижнейших казино Ливана и Монте-Карло. Фактическим руководителем государства стал назначенный наследником престола принц Халифа бин Хамад Аль Тани, внук шейха Абдаллаха бин Джасима Аль Тани. Принц Халифа развернул и успешно реализовал широкомасштабные реформы в сфере государственного устройства, финансов, судопроизводства. В 1971 году была октроирована конституция Катара, в соответствии с которой государство было провозглашено эмиратом.
25 июня 2013 года шейх Хамад бин Халифа Аль Тани отрекся от престола в пользу своего сына, и шейх Тамим бен Хамад Аль Тани был провозглашен эмиром государства Катар.
Генеалогическое древо династии
Источники
- Рыжов К. В. Все монархи мира. Мусульманский Восток. XV—XX вв. — М.: Вече, 2004. — 544 с.
Напишите отзыв о статье "Аль Тани"
Ссылки
[slovari.yandex.ru/~%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8/%D0%9C%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8.%20%D0%9C%D1%83%D1%81%D1%83%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D0%92%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE%D0%BA%20XV-XX/%D0%90%D0%BB-%D0%A2%D0%B0%D0%BD%D0%B8/ «Ал-Тани»](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня)) — статья в словаре: Рыжов К. В. Все монархи мира. Мусульманский Восток. XV—XX вв. — М.: Вече, 2004.
Отрывок, характеризующий Аль Тани
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
