Аудо, Тома
Поделись знанием:
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
Тома Аудо<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 3 декабря 1890 год — 27 июля 1918 год | ||
| Церковь: | Халдейская католическая церковь | |
| Преемник: | архиепископ Исаак-Джесу-Яб Худабаше | |
| Имя при рождении: | ܬܐܘܡܐ ܐܘܕܘ | |
| Рождение: | 11 ноября 1855 | |
| Смерть: | 27 июля 1918 (62 года) | |
| Принятие священного сана: | 1880 год | |
| Епископская хиротония: | 1 мая 1892 год | |
Мар Тома Аудо (11.11.1855 г., Алькаш — 27.07.1918) — архиепископ Урмии Халдейской католической церкви с 3 декабря 1880 года по 27 июня 1918 год, составитель словарей ассирийского языка. Племянник патриарха Иосифа VI Аудо и брат митрополита Мардина Исраэля Аудо.
Биография
Родился в городе Алькаш (Ирак). С 1869 по 1880 год обучался в Риме. Рукоположен в священника в 1880 году. 3 декабря 1890 года был назначен архиепископом Урмии. 1 мая 1892 года состоялось рукоположение Тома Аудо в епископа, которое совершил патриарх Вавилона Халдейского Илья Абулйонан.
Погиб во время геноцида ассирийцев в 1918 году.
Публикации
- Dictionary of the Assyrian language. Stockholm : Assyrian Federation in Sweden 1979.
- Treasure of the Syriac language. Losser : St.Ephrem the Syrian Monastery 1985.
- Treasure of the Syriac Language: A Dictionary of Classical Syriac. Gorgias Press LLC
Напишите отзыв о статье "Аудо, Тома"
Ссылки
- [www.catholic-hierarchy.org/bishop/baudot.html Биографические данные] (англ.)
| Предшественник: ? |
Архиепархия Урмии 3 декабря 1890 год — 27 июня 1918 год |
Преемник: архиепископ Исаак-Джесу-Яб Худабаше |
Отрывок, характеризующий Аудо, Тома
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
