Баглунг
Город
Показать/скрыть карты
|
Баглунг (непальск. बागलुङ) — город и муниципалитет на западе центральной части Непала, в районе Баглунг зоны Дхаулагири Западного региона страны.
Расположен в 72 км к западу от города Покхара и примерно в 275 км к северо-западу от Катманду, на берегу реки Кали-Гандак, на высоте 914 м над уровнем моря[1]. Город находится на плато, выходящем к ущелью реки Кали-Гандак, непосредственно к югу от гималайского массива Дхаулагири. Крутые скалы, спускающиеся в долину, обрамляют плато с трёх сторон. Границы города можно примерно определить по рекам Катхе-Кхола (на юге), Кали-Гандак (на востоке) и Дходени-Кхола (на севере). Климат Баглунга характеризуется довольно тёплым летом и мягкой зимой. Распределение осадков в течение года определяется муссоном; большая их часть выпадает в период с июня по сентябрь. В остальные месяцы главным образом сухо и солнечно.
Население муниципалитета по данным переписи 2011 года составляет 29 360 человек, из них 13 556 мужчин и 15 804 женщины[2]. Таким образом, это 38-й крупнейший муниципалитет страны. Помимо непальского языка, распространены неварский, гурунг, тибетский и др. языки. Большая часть населения исповедует индуизм, имеются также буддисты и мусульмане.
Баглунг соединён асфальтированным шоссе с городом Покхара. Он также соединён дорогами с городками Бени (13 км к северу) и Кусма (12 км к югу). Недавно было построено шоссе, ведущее на север, в Тибет через Мустанг. В 12 км к югу от Баглунга имеется аэропорт, однако, в связи с постройкой дорог, он сейчас почти не используется.
Напишите отзыв о статье "Баглунг"
Примечания
|
Это заготовка статьи по географии Непала. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Баглунг
В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
