Бехгофер, Карл Эрик
Поделись знанием:
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
Карл Эрик Бехгофер (англ. Bechhöfer, Bechhofer, позднее Bechhofer Roberts; псевд.: Charles Brookfarmer, Ephesian и др.; 21 ноября 1894, Лондон — 14 декабря 1949, Доркинг, Суррей, Великобритания) — британский журналист и писатель. Встречается также передача его фамилии как Бехофер, Бечхофер, Бичхофер.
Содержание
Биография
Родился и провел детство в Лондоне. С 17 лет путешествовал по миру. Эти путешествия по Индии, Китаю, дореволюционной и послереволюционной России и многим другим странам он описал в нескольких книгах: «Россия на распутье» (1916), «В деникинской России и на Кавказе, 1919—1920» (1921), «По голодающей России» (1921) и «Дневник скитальца: Некоторые воспоминания о путешествиях по Индии, Дальнему Востоку, России, Средиземноморью и другим местам» (1922). Владел несколькими иностранными языками, неплохо говорил по-русски. Писал художественные книги, биографии и пьесы. На протяжении нескольких лет, начиная с 16-летнего возраста, публиковался в еженедельнике А. Р. Ораджа «New Age». В номере от 25 ноября 1915 года был опубликован его перевод пьесы Н. Н. Евреинова «Веселая смерть». В номере от 28 июня 1917 года — интервью Бехгофера с Н. Гумилёвым. В книге «В деникинской России и на Кавказе» Бехгофер описывает свои встречи с Г. И. Гурджиевым, впервые на на английском языке. В 1920 году перевёл поэму А. Блока «Двенадцать».
В 1925—1926 годах опубликовал несколько детективных и фантастических рассказов в журнале «The Strand Magazine»[1]. Перевод одного из этих рассказов, «Подводный остров» («The Island under the sea»), на русский язык появился в журнале «Всемирный следопыт» в 1926 году[2].
В 1930-е годы написал несколько романов и пьес в соавторстве с английским писателем Джорджем Гудчайлдом (George Goodchild, 1885—1969).
В Англии в 1945 году по его детективному роману «Дон Чикаго» (1940) был снят фильм (Don Chicago (англ.) на сайте Internet Movie Database).
Во 2-й половине 1940-х годов под его общей редакцией выходила серия книг «Old Bailey trial series» о судебных процессах в лондонском уголовном суде Олд-Бейли.
Сочинения
- Интервью с Н. Гумилевым // Гумилев Н. С. Соч.: В 3 т. Т. 3. М., 1991.
- Russia at the cross-roads / with an introduction by A. H. Murray. London: K. Paul, Trench, Trubner; New York: E. P. Dutton, 1916.
- In Denikin’s Russia and the Caucasus, 1919—1920: Being the record of a journey to South of Russia, the Crimea, Armenia, Georgia and Baku in 1919 and 1920 / With an introd. by Alfred E. Zimmern. London etc., 1921. Репринт: ISBN 0-405-03077-0.
- Through starving Russia: being the record of a journey to Moscow and the Volga provinces in August and September 1921 / with 15 photos by the author. London: Methuen, 1921. Репринт: ISBN 0-88355-440-2.
- A wanderer’s log: being some memories of travel in India, the Far East, Russia, the Mediterranean & elsewhere. London: Mills & Boon, 1922.
- The literary renaissance in America. London: W. Heinemann ltd., [1923].
- Winston Churchill, being an account of the life of the Right Hon. Winston Leonard Spencer Churchill… / by Ephesian [pseud.]. London: Mills & Boon, [1927].
- This side idolatry, a novel based on the life of Charles Dickens. Indianapolis: The Bobbs-Merrill company, [c1928].
- The mysterious madame: Helena Petrovna Blavatsky; the life & work of the founder of the Theosophical society, with a note on her successor, Annie Besant. New York: Brewer and Warren, 1931.
- The truth about spiritualism. London: Eyre & Spottiswoode, 1932.
- Bread and butter… London: Jarrolds, limited [1936]. (У. М. Теккерей).
- Paul Verlaine. London: Jarrolds, 1937.
Переводы с русского языка
- Five Russian plays: with one from the Ukrainian / translated from the originals with an introduction by C. E. Bechhofer. London: K. Paul, Trench, Trubner; New York: E. P. Dutton, 1916. (Н. Н. Евреинов «Красивый деспот», «Веселая смерть»; Д. И. Фонвизин «Недоросль»; А. П. Чехов «Юбилей», «Свадьба»; Леся Украинка «Вавилонское пленение»). Репринт: ISBN 0-8486-2016-X. ([www.archive.org/details/five00russianplaysroberich online])
- A Russian anthology in English / Ed. by C. E. Bechhofer. London: K. Paul, Trench, Trubner ; New York: E. P. Dutton, 1917.
- Blok A. A. The twelve / Translated with an introduction and notes by C. E. Bechhofer; with illustrations by M. Larionov, 1920.
Библиография
- Martin W. The New Age Under Orage. — Manchester: Manchester UP, 1967.
- Selver P. Orage and the New Age Circle. — L.: Allen & Unwin, 1959.
Напишите отзыв о статье "Бехгофер, Карл Эрик"
Примечания
Ссылки
- Carl Eric Bechhofer at [www.modjourn.org/search.php?keywords1=Bechhofer&operand1=AND&field1=full_text&type=issue The Modernist Journals Project].
- [www.modjourn.org/render.php?view=mjp_object&id=mjp.2005.01.003 Биография]. Проверено 26 декабря 2009. [www.webcitation.org/65US1JqCj Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
- [www.gurdjieff.org Gurdjieff International Review]:
- The Forest Philosophers / by C. E. Bechhofer Roberts. [www.gurdjieff.org/roberts.htm]
- In Anti-Bolshevik Russia / by C. E. Bechhofer Roberts. [www.gurdjieff.org/roberts1.htm]
- In Denikin’s Russia. A Journey Through Georgia / by C. E. Bechhofer Roberts. [www.gurdjieff.org/roberts2.htm]
Отрывок, характеризующий Бехгофер, Карл Эрик
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
