Битва за Голландию

Битва за Голландию
Основной конфликт: Западно-Новогвинейская кампания
Дата	22—25 апреля 1944
Место	город Голландия, Нидерландская Ост-Индия (ныне город Джаяпура, Индонезия)
Итог	победа американцев
Противники
США Японская империя
Командующие
Роберт Эйчелберг неизвестно
Силы сторон
неизвестно 14 600
Потери
неизвестно ок. 7 тысяч

Битва за Голландию, или операция «Reckless» (22—25 апреля 1944) — операция американских войск по освобождению города Голландия в Нидерландской Ост-Индии.

Предыстория

Город Голландия попал в руки японцев с падением Нидерландской Ост-Индии. Долгое время он был важной тыловой базой 8-го фронта, сражавшегося на Новой Гвинее. Осенью 1943 года в Индонезию из Маньчжоу-го был переброшен 2-й фронт; в качестве разграничительной линии между 2-м и 8-м фронтами был установлен 140-й меридиан восточной долготы, проходивший западнее Голландии.

В связи с продвижением войск Союзников в сторону островов Адмиралтейства, японская Ставка 25 марта 1944 года передала 2-му фронту 18-ю армию и 4-ю воздушную армию, возложив на него ответственность и за восточную часть Новой Гвинеи. 18-й армии было приказано постепенно сосредоточить свои основные силы на подступах к Голландии, прочно удерживать их и разгромить противника, который перейдёт в наступление. В это время основные силы 18-й армии находились восточнее острова Ханса, и чтобы перевести их в новый район, нужно было преодолеть около 500 км.

27 февраля 1944 года американское авианосное соединение нанесло удар по главной базе японского флота в регионе — островам Трук, которой причинил огромный ущерб. Воодушевлённые успехом, американцы стали совершать рейды в западную часть Тихого океана. Голландия была не готова к обороне, поэтому неоднократные воздушные налёты причинили большой ущерб находившимся там японским военно-воздушным силам.

Ход сражения

21 апреля 1944 года 600 американских самолётов, включая авианосные, подвергли Голландию обстрелу и бомбардировке. На рассвете 22 апреля американская 24-я дивизия начала высадку в бухте Танахмерах (западнее Голландии), а 41-я дивизия — в бухте Гумбольдта (восточнее Голландии). С японской стороны в бой вступили части 18-й армии, а также представители тыловых служб ВВС и ВМФ. В период с 22 по 25 апреля на морском побережье, у важных тыловых пунктов и в районе аэродромов развернулись ожесточённые бои. Поскольку основная масса военных материалов хранилась на складах, расположенных на берегу моря, они быстро оказались в руках американцев, лишив японцев возможности эффективно сопротивляться.

Итоги

В период с 26 апреля по 7 мая японские войска, насчитывавшие до половины исходной численности, сосредоточились в районе Генема юго-западнее Голландии. За счёт местных продовольственных ресурсов они могли продержаться всего несколько дней, поэтому было принято решение продвигаться в направление на Сарми, находившийся в 400 км. 2 мая японская Ставка отдала приказ 18-я армии перебазироваться в западную часть Новой Гвинеи.

Источники

• Такусиро Хаттори. Япония в войне. 1941—1945. — СПб.: Полигон, 2000. — ISBN 5-89173-085-5

Отрывок, характеризующий Битва за Голландию

– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.