Вансяский договор
Вансяский договор 1844 года — первый неравноправный договор, навязанный США Китаю. Подписан 3 июля в деревне Ванся вблизи Макао. Согласно Вансяскому договору, США получили в Китае те же привилегии, которых добилась Великобритания по Нанкинскому договору 1842 года, а также ряд дополнительных (право каботажа на льготных условиях, расширение права экстерриториальности и др.).
Договор 1844 года о торговле подписан 3 июля в Ванся (близ Аомэня, Макао), первый кабальный договор США с цинским Китаем. После заключения Англией Нанкинского договора 1842 года США решили получить у империи Цин аналогичные льготы. Китайское правительство вынуждено было подписать Договор под прямой угрозой нападения.
Договор открыл для американцев те же пять портов (Гуанчжоу, Сямэнь, Фучжоу, Нинбо и Шанхай), что и для англичан. Им разрешалось иметь в этих городах торговые предприятия, кладбища, церкви и больницы. США приобретали право экстерриториальности и некоторые дополнительные льготы. Китай терял свою таможенную автономию, американцы получили право беспошлинно перевозить грузы из одного открытого порта в другой. Пересмотр Договора предусматривался через 12 лет.
|
Это заготовка статьи по международному праву. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 13 мая 2011 года. |
Напишите отзыв о статье "Вансяский договор"
Отрывок, характеризующий Вансяский договор
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
