Вера, Сантьяго де
| Сантьяго де Вера исп. Santiago de Vera | ||
| ||
|---|---|---|
| 16 мая 1584 — май 1590 | ||
| Предшественник: | Диего Ронкильо | |
| Преемник: | Гомес Перес дас Мариньас | |
| Рождение: | Алькала-де-Энарес, Испания | |
Сантьяго де Вера (исп. Santiago de Vera) — губернатор Филиппин в 1584—1590.
Сантьяго де Вера родился в Алькала-де-Энарес. Некоторое время был алькальдом в Мехико.
Ещё Гонсало Ронкильо де Пеньалос и первый епископ Манилы Сантьяго де Саласар просили испанского короля учредить на Филиппинах отдельный верховный суд. В 1584 году из Мексики прибыло трое судей и была образована Королевская аудиенсия Манилы; её президентом стал Сантьяго де Вера. Вскоре временный губернатор Диего Ронкильо был обвинён в растрате имущества своего покойного дяди, и отправлен в Испанию как преступник. Новым губернатором Филиппин стал Сантьяго де Вера как глава Аудиенсии.
Во время отпевания Гонсало Ронкильо де Пеньалоса 19 марта 1583 года произошёл пожар, от которого сильно пострадала Манила, поэтому Сантьяго де Вера издал указ о том, чтобы строительство в Маниле велось из камня. Вскоре было обнаружено, что строительный камень можно легко добывать на берегах Пасига и доставлять в Манилу на лодках.
В 1587 году Сантьяго де Вера построил в Маниле первый каменный форт — Нуэстра Сеньора де Гуйа — а также начал рытьё рва вокруг города и строительство каменного бруствера вдоль берега реки. Закончены эти работы были уже при следующем губернаторе.
Напишите отзыв о статье "Вера, Сантьяго де"
Ссылки
- [www.zamboanga.com/html/Spanish_governors_of_the_philippines.htm Губернаторы Филиппин во время испанского владычества]
Отрывок, характеризующий Вера, Сантьяго де
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
