Генерал-капитанство Филиппины
| Генерал-капитанство Филиппины | |||||||
| Capitanía General de las Filipinas | |||||||
| Колония Испанской империи | |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
| |||||||
| Столица | Манила | ||||||
| Язык(и) | Испанский, Филиппинские языки и Микронезийские языки | ||||||
| Форма правления | Монархия | ||||||
| Король | |||||||
| - 1565-1598 | Филипп II | ||||||
| - 1886-1898 | Альфонсо XIII | ||||||
Генерал-капитанство Филиппины (исп. Capitanía General de las Filipinas) — административная единица Испанской империи, существовавшая в 1574—1898 годах.
В XVI веке испанские мореплаватели открыли много островов в Тихом океане, объявив их владениями испанской короны. Для управления заселяемыми и завоёвываемыми территориями было образовано генерал-капитанство, в административном плане входящее в состав вице-королевства Новая Испания. До 1591 года резиденцией генерал-капитана был Сан-Мигель, с 1591 года столицей генерал-капитанства стала Манила.
В подчинении генерал-капитана находились не только Филиппинские острова, но и вся Испанская Ост-Индия. В ходе реформ Бурбонов королевским декретом от 17 июля 1784 года в Маниле было образовано интендантство, в чьё ведение были переданы вопросы экономики и финансов, а в последующие годы были созданы дополнительные интендантства на ряде филиппинских островов, однако в 1787 году они были ликвидированы, а их функции возвращены в ведение генерал-капитанства.
До 1822 года генерал-капитанами Филиппин назначались гражданские чиновники. С 1822 года, когда в результате революций в Латинской Америке Испания потеряла почти все свои американские колонии и вице-королевство Новая Испания было ликвидировано, генерал-капитанство стало подчиняться непосредственно Мадриду, а генерал-капитанами назначались преимущественно военные.
Существование генерал-капитанства прекратилось в 1898 году, когда филиппинскими повстанцами была провозглашена Первая Филиппинская республика. В результате испано-американской войны 1898 года большинство принадлежавших Испании тихоокеанских островов перешло под контроль США, а оставшиеся были в 1899 году проданы Германии.
| ||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Генерал-капитанство Филиппины"
Отрывок, характеризующий Генерал-капитанство Филиппины
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
