Веттий Скатон
Веттий Скатон (лат. Vettius Scato; II — I века до н. э.) — италийский военный деятель, предводитель пелигнов в Союзнической войне.
Проблема имени
Источники приводят разные варианты имени Веттия. Аппиан называет его Публием[1], Евтропий — Титом[2], Сенека — Гаем. Веллей Патеркул упоминает в числе «наиболее знаменитых полководцев» италиков Инстея Катона[3]; возможно, это ошибка переписчика и на самом деле имеется в виду Веттий Скатон.
Участие в Союзнической войне
Веттий Скатон стал одним из руководителей восстания италиков против Рима (91 год до н. э.); он фигурирует в списке «общих предводителей с неограниченной властью над всем союзным войском»[4]. Веттию удалось разгромить действовавшего в Самнии Секста Юлия Цезаря и принудить к капитуляции латинскую колонию Эзерния[5]. В устроенную им у реки Лирис засаду попала армия консула Публия Рутилия Лупа и понесла серьёзные потери (сам консул вскоре умер от полученной в этом бою раны). Скатону всё же пришлось отступить из-за нехватки продовольствия и действий Гая Мария[6].
Когда Помпей Страбон осадил в Аускуле Тита Лафрения, Веттий совместно с Гаем Видацилием пришёл на помощь осаждённым. Помпей был разбит у Фалернской горы и оттеснён в Фирм, после чего Веттий и Видацилий ушли, видимо, считая, что римская армия от поражения уже не оправится[7]. Тем не менее Помпей смог уничтожить армию Видацилия. Вскоре Помпею сдались и пелигны[8]. О судьбе Веттия Скатона источники не сообщают.
Напишите отзыв о статье "Веттий Скатон"
Примечания
Отрывок, характеризующий Веттий Скатон
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
