Вечерний Петербург
Поделись знанием:
К:Печатные издания, возникшие в 1917 годуК:Печатные издания, закрытые в 2015 году
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
| Тип |
ежедневная газета |
|---|---|
| Формат |
A3 |
|
| |
| Издатель |
Балтийская Медиа Группа |
| Главный редактор |
Константин Викторович Миков |
| Основана |
17(30) октября 1917 |
| Прекращение публикаций |
12 октября 2015 |
| Главный офис |
197101, Санкт-Петербург, ул. Мира, 34. |
|
| |
| Сайт: www.vppress.ru/ | |
«Вечерний Петербург» — ежедневная новостная городская газета. Освещает различные аспекты жизни города: вопросы власти, социальной защиты, народного образования, безопасности, окружающей среды, культуры и спорта. Выходит как на бумаге, так и в электронном виде пять дней в неделю с понедельника по пятницу. Ежедневные выпуски — 12 полос, пятничный — 32 полосы с телевизионной программой.
В сентябре 2015 года «Деловой Петербург» со ссылкой на источники в холдинге «Балтийская медиагруппа» Арама Габрелянова сообщил о закрытии газеты[1]. Последний выпуск газеты вышел 12 октября 2015 года[2].
История
- В 1909—1910 годах существовала газета «Вечерний Петербург» (со 2 июля 1909 года, первоначально как вечернее приложение к «Новой газете», а 27 октября того же года — самостоятельно, по 13 февраля 1910 года).
- Современный «Вечерний Петербург» ведёт свою историю от вечерней газеты, издававшейся Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов — «Рабочий и солдат», первый номер которой вышел 17 (30) октября 1917.
- Преемницей «Рабочего и солдата» была «Красная газета (вечерний выпуск)»: 23 февраля 1918 г. — 11 апреля 1919 года.
- «Вечерняя Красная газета» — печатный орган Ленсовета в 1920-е — 1930-е годы. Её первый номер вышел 26 сентября 1922 года, а выпуск был прекращён 14 мая 1936 года.
- 14 декабря 1945 года вышел первый номер «Вечернего Ленинграда» — вечерней газеты, представлявшей Ленсовет. С 27 августа по 6 сентября 1991 года выходила с подзаголовком «Санкт-Петербург».
- Первый номер современного «Вечернего Петербурга» вышел в свет 7 сентября 1991 года, на следующий день после принятия Президиумом Верховного Совета РСФСР указа о возвращении городу на Неве его первоначального названия. Однако в обращении к читателю, открывавшем тот номер, трижды подчеркнуто, что «Вечерний Петербург» является преемником газеты «Вечерний Ленинград». В ознаменование этого сохранялась сквозная нумерация газеты, а также признавались все обязательства перед подписчиками на «Вечерний Ленинград». Логотип названия сохранил своё начертание.
Приложения к газете
- «Здоровье»
- «Потребитель»
- «Наши права»
Главные редакторы
- Соловьёв Владимир Б. — [vppress.ru/stories/obognem-olginskiy-buy-8462 первый редактор]«Вечернего Ленинграда».
- Марков Борис, 1962—1966 годы[3]
- Гуренков Михаил, 1966—1988 годы[4]
- Майоров Валентин Викторович, 1988—1995 годы[5][6][7].
- Гронский Владимир, 1996—2001 годы[8]
- Угрюмов Владимир, 2001—2003 годы[9]
- Иванов Михаил, 2004—2006 годы[10]
- Миков Константин Викторович, 2006[11]
Напишите отзыв о статье "Вечерний Петербург"
Литература
- «Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград»: Энциклопедический справочник, М., Большая Российская Энциклопедия, Ред. коллегия: Белова Л. Н., Булдаков Г. Н., Дегтярев А. Я. и др., 1992.
- Сегодня в нашем городе… Газете «Вечерний Ленинград» — 70 лет. Л., 1987.
- 85-й международный легкоатлетический пробег Пушкин — Санкт-Петербург на призы газеты «Вечерний Петербург», посвящённый памяти В. И. Семёнова // Специальный выпуск, подготовленный директоратом пробега. СПб, 16 сентября 2011 г.
Ссылки
- [encspb.ru/object/2804027611 Статья Чердакова Д. Н. в Электронной энциклопедии Санкт-Петербурга]
- [vppress.ru/about История газеты «Вечерний Петербург» на её официальном сайте]
Примечания
- ↑ [www.dp.ru/a/2015/09/25/BMG_zakrila_vse_gazeti_ho/ БМГ закрыла все газеты холдинга]. «Деловой Петербург» (25 сентября 2015). Проверено 25 сентября 2015.
- ↑ [www.interfax.ru/russia/473266 Петербург попросил Путина спасти «Смену», «Вечерний Петербург» и «Невское время»], Интерфакс (14 октября 2016). Проверено 4 января 2016.
- ↑ Вечерний Петербург. [www.vppress.ru/about/about14 Борис Марков]. «Вечерний Петербург». ООО «Издательский Дом «Вечерний Петербург» (1 марта 2015).
- ↑ Вечерний Петербург. [www.vppress.ru/about/about15 Михаил Гуренков]. «Вечерний Петербург». ООО «Издательский Дом «Вечерний Петербург» (1 марта 2015).
- ↑ Сазанов Александр. Первые часы «Невского времени». К 20-летию выхода в свет первого номера газеты. / Сазанов Александр. — Книга. — Санкт -- Петербург: Издательство Александра Сазанова, 2010. — С. 15. — 64 с. — ISBN 978-5-904991-03-6.
- ↑ Сазанов А. П. [nevskoe-vremja-sazanov.webnode.ru/album/fotogalereya/a2010-nv-jpg/nevskoe-vremja-sazanov.webnode.ru Первые часы «Невского времени»]. nevskoe-vremja-sazanov. nevskoe-vremja-sazanov.webnode.ru (2014 г).
- ↑ Вечерний Петербург. [www.vppress.ru/about/about16 Валентин Майоров]. «Вечерний Петербург» (1 марта 2015).
- ↑ Вечерний Петербург. [www.vppress.ru/about/about17 Владимир Гронский]. «Вечерний Петербург». ООО «Издательский Дом «Вечерний Петербург» (1 марта 2015).
- ↑ Вечерний Петербург. [www.vppress.ru/about/about18 Владимир Угрюмов]. «Вечерний Петербург». ООО «Издательский Дом «Вечерний Петербург» (1 марта 2015).
- ↑ Вечерний Петербург. [www.vppress.ru/about/about19 Михаил Иванов]. Вечерний Петербург. ООО «Издательский Дом «Вечерний Петербург» (1 марта 2015).
- ↑ Вечерний Петербург. [www.vppress.ru/about/about20 Константин Миков]. «Вечерний Петербург». ООО «Издательский Дом «Вечерний Петербург» (1 марта 2015 г.).
Отрывок, характеризующий Вечерний Петербург
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
