Виктория де Валуа
| Виктория де Валуа Victoire de Valois<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Людовик, герцог Орлеанский с сестрёнками Викторией и Жанной де Валуа.</td></tr> | |
| Рождение: | 24 июня 1556 |
|---|---|
| Смерть: | 17 августа 1556 |
| Отец: | Генрих II |
| Мать: | Екатеринa Медичи |
Принцесса Виктория де Валуа, (фр. Victoire de Valois; 24 июня 1556 — 17 августа 1556) — последний ребенок короля Франции Генриха II и Екатерины Медичи, сестра-близнец мертворожденной Жанны де Валуа. Умерла в возрасте 6 недель.
Эта беременность была для 37-летней королевы девятой, (причем все её дети, кроме одного, к тому моменту были живы). Роды, которые произошли в День святого Иоанна Крестителя, были тяжелыми и, как сообщает испанский посол Симон Ренар (en)[1], едва не стали причиной смерти Екатерины Медичи. После рождения первой из близнецов — Виктории, роженица начала слабеть. Чтобы спасти ее жизнь, хирургам пришлось сломать у Жанны ножки, чтобы достать её из утробы. Жанна умерла, так и не появившись на свет и пролежав в утробе матери мертвой в течение нескольких часов[2].
Была крещена[3] и получила имя «Виктория» — единственный раз в истории династии. Ее крестными были кардинал Антонио Карафа и герцог Франсуа де Гиз вместе с герцогинями Марией де Сен-Поль (fr) и Луизой де Монпасье.
Прожила всего 6 недель. Обе девочки были погребены в королевской усыпальнице в базилике Сен-Дени в Париже[4] вместе со своим отцом (умершим 3 годами позднее) и братом Людовиком[3].
Изображение сестёр, несмотря на то, что одна из них родилась мёртвой, сохранилось в «Часослове Екатерины Медичи» вместе с их братом Людовиком, также умершим в детстве.
После родов врачи посоветовали королевской чете больше не думать о рождении новых детей; после этого совета Генрих прекратил посещать спальню своей супруги, проводя всё свободное время со своей фавориткой Дианой де Пуатье.[5]
Напишите отзыв о статье "Виктория де Валуа"
Примечания
- ↑ [books.google.ru/books?id=tS8HDAAAQBAJ&pg=PA3&dq=Jeanne+Victoire++medici+1556&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiSj5rP5NfPAhXB1iwKHUm-C_gQ6AEIRjAE#v=onepage&q=Jeanne%20Victoire%20%20medici%201556&f=false Robert J. Knecht. Hero Or Tyrant? Henry III, King of France, 1574-89 ]
- ↑ [books.google.ru/books?id=gRUUJexKarEC&pg=PT101&dq=Jeanne+Victoire++medici+1556&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiSj5rP5NfPAhXB1iwKHUm-C_gQ6AEIJzAA#v=onepage&q=Jeanne%20Victoire%20%20medici%201556&f=false Leonie Frieda. Catherine de' Medici ]
- ↑ 1 2 [books.google.ru/books?id=d-BaAAAAQAAJ&pg=RA1-PA246&dq=Jeanne+Victoire++medici+1556&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiSj5rP5NfPAhXB1iwKHUm-C_gQ6AEIZTAI#v=onepage&q=Jeanne%20Victoire%20%20medici%201556&f=false Histoire de l’abbaye de S. Denys en France: contenant les antiquitez …]
- ↑ [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=12381982 Find a grave]
- ↑ Knecht, Catherine de' Medici, 38; Frieda, 94-95.
Отрывок, характеризующий Виктория де Валуа
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
