Военные преступления в ходе гражданской войны в Ливии

Военные преступления в ходе гражданской войны в Ливии — это военные преступления, совершённые воюющими сторонами в ходе гражданской войны в Ливии 2011 года.

Как заявил главный прокурор Международного уголовного суда Луис Морено-Окампо:

Есть обвинения в преступлениях, совершенных НАТО, есть обвинения, в преступлениях, совершенных силами ПНС… а также обвинения в новых преступлениях, совершенных силами, верными Каддафи. Все обвинения будут расследованы беспристрастно и независимо.

—

В докладе, опубликованном 13 сентября 2011 года правозащитной организацией "Международная амнистия" (Amnesty International), говорится, что все лица, совершавшие военные преступления и преступления против человечности в Ливии, - как сторонники Переходного национального совета (ПНС), так и сторонники Муаммара Каддафи - должны предстать перед судом. "Для того, чтобы восстановить страну, основываясь на принципах законности и уважения прав человека, необходимо добиться того, чтобы все подобные преступления были расследованы. Виновные должны предстать перед судом, независимо от того, какое положение и чью сторону в конфликте они занимают", "Если же им будет позволено уйти от правосудия, это будет сигналом того, что серьезные случаи нарушения прав человека в Ливии и впредь будут оставлять без внимания".

Обвинения солдат Муаммара Каддафи в военных преступлениях

В начале войны в Ливии 26 февраля 2011 Совет Безопасности ООН принял резолюцию 1970, в которой было сказано: СБ ООН постанавляет передать вопрос о ситуации в Ливийской Арабской Джамахирии в период с 15 февраля 2011 года на рассмотрение Прокурора Международного уголовного суда. 16 мая прокуратура МУС потребовала санкции на арест Муаммара Каддафи по обвинению в преступлениях против человечности. 27 июня Международный уголовный суд выдал ордер на арест Муаммара Каддафи, Сейфа аль-Ислама и главы разведслужбы страны Абдуллы ас-Сенусси по обвинению в наборе наемников и нападениях на участников антиправительственных демонстраций и других преступлениях.

В докладе, опубликованном 13 сентября 2011 года правозащитной организацией «Международная амнистия» говорится, что «организация нашла свидетельства того, что в ходе конфликта в стране войска, верные Муаммару Каддафи, допустили многочисленные нарушения Международного гуманитарного права, которые в ряде случаев можно считать военными преступлениями. При выборе целей войска Каддафи не учитывали возможность того, что могут пострадать мирные жители, а также непосредственно совершали нападения на гражданских лиц». В докладе также отмечается, что сторонники Каддафи расстреливали участников мирных демонстраций, незаконно задерживали людей, применяли пытки и жестокие методы допроса к арестованным. По мнению МА, эти действия могут классифицироваться как преступления против человечности.

Обвинения солдат Переходного Национального Совета в военных преступлениях

Агентство Франс Пресс передаёт информацию оказавшегося в его распоряжении доклада Комиссии ООН по расследованию военных преступлений и нарушений прав человека в ходе гражданской войны в Ливии. Из этого доклада следует, что сторонники ПНС совершили многочисленные военные преступления в ходе конфликта и продолжают репрессии в отношении меньшинств и предполагаемых сторонников Каддафи. В частности, в последние месяцы войны силы Переходного национального совета (ПНС) Ливии вели массированные неприцельные обстрелы основных бастионов войск Каддафи, в первую очередь, города Сирт. "Масштаб разрушений в Сирте и тип использованного (силами ПНС) вооружения говорит о том, что атаки были неизбирательными".

Международная правозащитная организация Amnesty International обвинила сторонников ПНС Ливии в военных преступлениях, пытках людей и массовых убийствах. Amnesty International отмечает ливийские мятежники были причастны к похищениям людей, насильственным задержаниям и пыткам, что можно квалифицировать как военные преступления.

В докладе, опубликованном 13 сентября 2011 года правозащитной организацией "Международная амнистия" говорится, что "со стороны сил оппозиции, впрочем, в меньшем количестве, также были отмечены случаи несоблюдения прав человека и положений Международного гуманитарного права, в том числе наблюдались многочисленные нападения на лиц, принимаемых за наемников и сторонников Каддафи". Речь идет о значительном числе случаев, когда силы ПНС убивали чернокожих африканцев, большое число которых, согласно широко распространенным в Ливии слухам, выступали в качестве наёмых солдат на стороне Каддафи. В обращении к сторонникам ПНС "Международная амнистия" подчеркивает необходимость покончить с произвольными арестами и отпустить уже задержанных без достаточных доказательств лиц, покончить с насилием против гражданских лиц, не допускать применения пыток к военнопленным и заключенным, обеспечить соблюдения закона в стране, восстановив работу полицейских и судебных структур. Также особое внимание обращается на необходимость борьбы с расизмом и ксенофобией, которые привели к расправам над чернокожими. Кроме того, правозащитники рекомендуют ПНС незамедлительно учредить структуры, которые будут следить за соблюдением прав граждан и сотрудничать с международными организациями в поиске военных преступников.. «Перед ПНС стоит непростая задача удержать под контролем бойцов оппозиции и отряды самообороны, на которых лежит ответственность за серьезные нарушения прав человека и в том числе военные преступления, однако совет не торопится признать их вину», - считают в Amnesty International. «Представители оппозиции, с которыми поделилась своим беспокойством Amnesty International, осудили эти нарушения, но часто минимизировали их масштаб и серьезность». Среди множества примеров нарушений прав человека в Amnesty International приводят произошедший в самом начале восстания случай, когда отряд солдат Каддафи попал в плен к мятежникам: некоторые из них были «забиты до смерти, по меньшей мере трое повешены, а остальные убиты после того, как были захвачены в плен или сдались». Кроме того, как подчеркивают в организации, представители ПНС ничего не сделали, чтобы исправить ошибочное утверждение о том, что все выходцы из стран к югу от Сахары были наемниками.

В докладе, который был подготовлен авторитетной международной правозащитной организацией Human Rights Watch, базирующейся в Нью-Йорке, говорится, что расправа над лидером Ливийской Джамахирии Муаммаром Каддафи и его окружением, устроенная 20 октября 2011 года, представляет собой военное преступление.

По словам её экспертов, собранные ими новые данные указывают на «очевидную казнь» без суда и следствия боевиками «базирующихся в Мисурате вооруженных группировок» не только Муаммара Каддафи и его сына Мутассима, но и «десятков пленников» из числа тех, кто находился в окружении прежнего ливийского руководителя в последний день его жизни. Мятежники "казнили по меньшей мере 66 пленников в находящейся поблизости гостинице «Махари». Полученная Human Rights Watch информация указывает на то, что Мутассим Каддафи, раненый при первоначальном боестолкновении автоколонны отца и повстанцев, был доставлен живым из Сирта в Мисурату, где его вскоре убили. Сам истекавший кровью Муаммар Каддафи был зверски избит. Кроме того, его кололи штыком, свидетельствует организация, ссылаясь на видеозаписи, сделанные самими мятежниками на камеры мобильных телефонов.

В соответствии с изложенными в докладе сведениями, 22 октября 2011 года сотрудники Human Rights Watch обнаружили в гостинице «Махари» останки не менее 53 человек, причем у многих из погибших руки были связаны за спиной.

Обвинения солдат НАТО в военных преступлениях

Агентство Франс Пресс передаёт информацию оказавшегося в его распоряжении доклада Комиссии ООН по расследованию военных преступлений и нарушений прав человека в ходе гражданской войны в Ливии. Из этого доклада следует, что "из 20 расследованных налетов НАТО комиссия выявила пять налетов, в ходе которых были убиты 60 мирных жителей, 55 получили ранения".. Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен не стал комментировать выводы этого доклада. "Что касается конкретных цифр, я это не комментирую, поскольку у меня нет подтверждения этих цифр", - сказал он на пресс-конференции в Брюсселе. При этом, Рассмусен отметил, что комиссия пришла к выводу, что НАТО принимала необходимые меры во избежание жертв среди гражданского населения в Ливии.

20 марта 2011 генеральный Секретарь Лиги арабских государств, Амр Муса заявил, что то «что происходит в Ливии отличается от цели введения бесполетной зоны и мы хотели защиты граждан Ливии, а не бомбардировку многих граждан».

В заявлении официального представителя МИД РФ А. К. Лукашевича о ситуации вокруг Ливии говорится, что «по поступающим сообщениям, в ходе воздушных налетов на Ливию были нанесены удары, в том числе и по объектам невоенного характера в гг. Триполи, Тархуна, Маамура, Жмейл. В результате, как сообщается, погибли 48 мирных граждан и свыше 150 были ранены. Частично разрушен медицинский кардиологический центр, пострадали дороги и мосты. В этой связи настоятельно призываем соответствующие государства прекратить неизбирательное применение силы. Твёрдо исходим из недопустимости использования мандата, вытекающего из резолюции 1973 СБ, принятие которой было весьма неоднозначным шагом, для достижения целей, явно выходящих за рамки её положений, предусматривающих меры только для защиты гражданского населения»..

30 марта 2011 Йовери Кагута Мусевени, президент Уганды, говоря о гражданской войне и интервенции в Ливии сказал, что «Запад открыто исповедует принцип двойных стандартов. В Ливии он закрывает небо и готов к интервенции. В Бахрейне и других регионах, где режимы его устраивают, он закрывает глаза на любые, куда более страшные, чем в Ливии, зверства». «Складывается ощущение, что Запад начал бомбить Ливию как раз накануне приезда туда комиссии Африканского союза именно для того, чтобы комиссия не смогла увидеть и огласить, что там происходит на самом деле.»

25 мая 2011 в заявлении Уполномоченного МИД России по вопросам прав человека, демократии и верховенства права К. К.Долгова по Ливии говорится, что «из Ливии поступили тревожные известия об очередном, наиболее мощном авиаударе коалиционных сил по Триполи. Разрушению вновь подверглись объекты, не имеющие военного характера. Сообщается о погибших мирных жителях.

29 мая 2011 католический апостольский викарий Триполи епископ Джованни Мартинелли приехал в Италию, чтобы обратить внимание мирового сообщества на страдания мирного населения Ливии из-за бомбардировок страны авиацией НАТО. Как сообщает радио Ватикана, епископ в Италии заявил, что несколько гражданских лиц погибли на его глазах.

30 мая 2011 два известных французских адвоката, Жак Верже и бывший министр иностранных дел Ролан Дюма, объявили в столице Ливии Триполи о намерении подать иск против президента Франции Николя Саркози, обвинив его в «преступлениях против человечности». Дюма отметил, что он был «поражен, увидев, что эта операция НАТО, направленная на защиту мирных жителей, в настоящее время стала причиной их гибели».

Отрывок, характеризующий Военные преступления в ходе гражданской войны в Ливии

– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.