Вороны клюют твои посевы, Джуzеппе

Вороны клюют твои посевы, Джуzеппе
Жанры	панк-рок, фолк-рок, фьюжн
Годы	1988—1991, 2008—н.в.
Страны	СССР СССР / Украина Украина
Город	Луганск
Другие названия	ВКПТ,Д! ВКПТД
Язык песен	русский, украинский
Состав	см. ниже

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Вороны клюют твои посевы, Джуzеппе — советская и украинская панк-рок группа из Луганска. Лидером группы является Игорь Орцев‎, депутат Луганского городского совета фракции Коммунистической партии Украины.

История

Образована в 1988 году под именем «ВКТП,Д!» (аббревиатура от действующего названия). Название было взято в честь радиопароля кубинских партизан Че Гевары. Первый концерт дала 2 мая 1988. В годы существования СССР группа записала два магнитоальбома (один из них под именем «Хроника» попал нелегально в Великобританию, где его дальнейшие следы теряются). Грандиозным успехом группы стало выступление на фестивале «СыРок-3» в 1990 году в Москве наравне с группами «Весёлые картинки», «Два самолёта» и «Пекин Роу-Роу». После распада СССР в 1991 году группа прекратила своё существование.

В 1990-е и 2000-е были несколько попыток возродить группу, однако возрождение состоялось только весной 2008 года. В настоящее время группа продолжает выпускать альбомы. Группа популярна среди коммунистических и пророссийских организаций Украины, является победительницей конкурса на новый гимн Украины, организованного Коммунистической партией Украины: новый текст был написан лидером группы Игорем Орцевым на музыку гимна УССР.

Тематика песен

Тексты песен группы отличаются наличием большого количества ненормативной лексики, которую, однако, умел правильно использовать как бывший вокалист группы Алексей Хрынов, так и нынешний лидер Игорь Орцев. Среди тематики выделяются критика аморального поведения, в том числе и гомосексуальных наклонностей в обществе («Пидарасы» и «Про Пидаров»), шутливая ностальгия по СССР («Геодезист», «Ворошилов – гад») и высшее мастерство сатирика («Вова, Вова»).

Одной из самых известных песен группы является композиция «Гуп», которая является пародией на гимн УНА-УНСО и полна огромного количества ненормативной лексики в адрес украинских националистов. Гимн УНА-УНСО, как ни странно, был написан на мелодию известной песни итальянских партизан «Bella ciao», что вызывало недовольство левых активистов и привело вскоре к рождению своеобразного ответа, написанного на вариацию мелодии «Bella ciao».

Состав

В записи последнего альбома

• Игорь Орцев — вокал, гитара
• Дмитрий Емец — гитара
• Елена Рыбак — бэк-вокал
• Сергей Харченко — клавишные, ударные, мастеринг, сведение
• Владислав Сытник
• Александр Мирошников
• Влад Мельников
• Павел Орцев

Ранние участники

• Алексей Хрынов — вокал
• Владимир Земляченко — гитара
• Софья Грахольская — баян
• Дмитрий Максимов — ударные
• Максим Набоко — бас-гитара
• Юлия Ситникова — вокал, бэк-вокал
• Андрей Шергин — труба
• Вячеслав Кучеренко — тромбон

Дискография

• Хроника (1988, магнитоальбом)
• Название неизвестно (1988, магнитоальбом)
• Хроника (2009, переиздание)
• Время Че (2010)
• Багряный космос (2011)
• Быть! Быть! Быть! (2013)

См. также

• Сектор газа
• Красная плесень
• Майк Науменко

Ссылки

• [juzeppe-su.livejournal.com/ juzeppe-su] — Вороны клюют твои посевы, Джуzеппе в «Живом Журнале»
• [vk.com/id43496610 Официальная страница Игоря Орцева] в социальной сети «ВКонтакте»

Отрывок, характеризующий Вороны клюют твои посевы, Джуzеппе

Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.