Восстание в Соуэто

Восстание в Соуэто — серия массовых протестов чернокожих учащихся в ЮАР эпохи апартеида, начавшаяся утром 16 июня 1976 года в городе Соуэто.

Беспорядки начались на фоне протестов против введения языка африкаанс в качестве обязательного языка обучения в местных образовательных учреждениях (согласно закону 1974 года, большая часть школьных предметов с 1975 года должна была преподаваться на нём, несколько предметов — на английском, а на языках коренных народов могли преподаваться лишь богословие, музыка и физкультура). Утром 16 июня от 10 до 20 тысяч учащихся Соуэто не пошли в школы в знак протеста, собравшись на местном стадионе на митинг и затем отправившись процессией в количестве от 3 до 10 тысяч человек к одной из школ города с антиафриканёрскими лозунгами.

Один из южноафриканских полицейских, которых направили на подавление беспорядков, произвёл выстрел, после чего некоторые из детей швырнули в полицейских камни, начались крики, последовали новые выстрелы. Некоторые полицейские, как сообщается, спустили на протестующих собак, но те встретили их градом камней и убили несколько животных. После этого полицейские стали стрелять непосредственно в детей, и ситуация окончательно вышла из-под контроля. Одним из первых погибших стал 13-летний школьник Гектор Петерсон, который впоследствии стал символом восстания в Соуэто. За первый день беспорядков погибло 23 человека, в том числе двое белых, одним из которых был доктор Мелвилл Эдельштейн, много сделавший для улучшения социального обеспечения чернокожих. Было также большое количество раненых, в основном чернокожих, но некоторые больницы не принимали их, а если и принимали, то в медицинских картах писали, что у пострадавших абсцессы, а не пулевые ранения.

На следующий день приказом министра Крюгера на улицы Соуэто было выведено 1500 вооружённых полицейских, несколько бронемашин, небо патрулировалось вертолётами, однако протестующих это не остановило, а беспорядки перекинулись и на другие города страны. С 17 по 18 июня волна насилия охватила Кагисо, в августе были серьёзные беспорядки в Порт-Элизабете, в августе—сентябре — в Кейптауне. Окончательно сопротивление протестующих было подавлено только к концу года, точное количество погибших и раненых неизвестно до сих пор. Число убитых, по различным оценкам, составляет от 176 до 700 человек, а раненых — от тысячи до нескольких тысяч, хотя тогдашнее правительство ЮАР признало гибель только 23 чернокожих учащихся. ООН, АНК и правительства многих стран выступили с заявлениями, осуждающими расправы над школьниками, в самой ЮАР также прошло несколько демонстраций, в том числе белых учащихся, протестующих против подавления беспорядков.

В современной ЮАР день 16 июня празднуется как День молодёжи. О восстании в Соуэто написано несколько романов и снято несколько фильмов.

См. также

• Расстрел в Шарпевиле
• Ндлову, Хастингс

Отрывок, характеризующий Восстание в Соуэто

Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.