Габышев, Леонид Андреевич
| Леонид Андреевич Габышев | |
| Род деятельности: |
писатель |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
Леонид Андреевич Габышев (род. 19 июля 1952, Омск) — российский писатель.
Содержание
Биографические вехи
Родился в семье военнослужащих.
Окончил Волгоградский строительный техникум (1977).
Работал грузчиком, столяром, плотником, стекольщиком, кочегаром, слесарем-сантехником, мастером в ЖКО, корреспондентом газеты. В 1980-90х.г. проживал в Волгограде.
Известен как автор повести «Одлян, или Воздух свободы», описывающей жизнь в советской колонии для несовершеннолетних преступников. По предложению Андрея Битова это произведение было опубликовано в 1989 году в журнале «Новый мир» (формально - журнальный вариант, фактически - только 1 и 2 часть в значительном сокращении, пошедшем на пользу всему произведению) и получило значительный критический резонанс. Спустя годы критик Наталья Иванова отмечала, что одним из наиболее заметных явлений на страницах журнала в этот период стал «Леонид Габышев с его „Одляном“, жестокой, шоковой прозой о колонии для малолетних преступников, столь откровенной, что понадобилось предисловие А. Битова (впрочем, Габышев годы спустя более ничего и не опубликовал, он остался в литературной памяти единственной своей вещью)»[1].
В 1990 году был принят в Союз писателей СССР.
Цитата из «Заметок» Сергея Залыгина[2]:
Повесть Габышева «Одлян — воздух свободы».
Цензура тюремная, мне известно, ещё недавно была железной. Но что она могла после публикации «Архипелага»? На что была способна? На какие-то символические жесты — у-ух, какая я всё еще страшная!
Вот и в случае с Габышевым: унылые звонки, и кто-то намекает, дескать «от сумы да от тюрьмы…» И только. Не более того. Поэтому впрямую о цензуре тут разговора нет, разве что о рукописи, об авторе.
Рукопись принёс мне Андрей Битов, сказал: очень плохо и очень здорово написано. Я ночь читал, день и еще ночь — не оторваться! (Страниц много, много.)
Вкусу Битова — да вот ещё Михаила Рощина — я доверяю. Писатель — это стиль, а когда я читаю того и другого, то кажется — я сам писал, так мне это близко. Хотя с Битовым мы пишем по-разному. Конечно, субъективизм, а куда в литературе без оного? Стал неизвестного Габышева читать и я, так и есть: и плохо, и здорово.
Уж возились-возились мы с ним в отделе прозы — сделали. Напечатали. И явился классик Габышев — во всяком случае, такой у него сделался вид. Париж, Рим, ещё столицы мира покорены и Литературный институт, кажется, тоже: Габышев — студент, хотя и безграмотный. Он этот пробел восполняет матерщиной на каждой странице.
Ну задаст ещё и ещё «воспитанник» колонии малолетних преступников воспитанникам Литературного института! Пример увлекательный: ни учиться не надо, ни читать-писать, ни говорить нормальным языком, ни даже глядеть на мир в оба-два. А надо: 1) занести на бумагу что-нибудь своё, 2) отнести записки известному писателю (а тот уже отнесёт в редакцию), 3) потерпеть, покуда тебя будет мучить редактор.
В дальнейшем у Леонида Габышева случился нервный срыв и он был госпитализирован в психоневрологический интернат в поселке Котово Волгоградской области, где пребывает и в настоящее время.[3]
Библиография
Источник информации — Электронный каталог РНБ:
- Одлян, или Воздух свободы : [Сборник] / Леонид Габышев. — М. : ЭКСМО, 1994. — 638 c. Содерж.: Романы: Одлян, или Воздух свободы; Из зоны в зону; Жорка Блаженный: Дневник-исповедь; Рассказы. — 10000 экз. — ISBN 5-85585-125-7.
- Одлян, или Воздух свободы : Роман : [Для детей] / Леонид Габышев. — М. : Фирма «Флюгер» МИКП «ИннКо», 1992. — 236 с. — 50000 экз. — ISBN 5-900289-01-X.
- Одлян, или Воздух свободы : Роман / Леонид Габышев; [Предисл. А. Битова]. — М. : Мол. гвардия, 1990. — 413 с. — 200000 экз. — ISBN 5-235-01438-3.
Напишите отзыв о статье "Габышев, Леонид Андреевич"
Примечания
- ↑ [magazines.russ.ru/znamia/dom/ivanova/ivano018.html Н. Иванова. Ностальящее. Взгляд на литературу новой России: 90-е] — М.: Радуга, 2002.
- ↑ [magazines.russ.ru/october/2003/9/zal.html Сергей Залыгин, Заметки, не нуждающиеся в сюжете|«Октябрь» 2003, № 9]
- ↑ [www.echo.msk.ru/blog/dyadyagena/910417-echo/ Г. Иванов. Леонид Габышев: пропел и улетел]
Ссылки
- [www.ozon.ru/context/detail/id/2349470/ На сайте OZON.ru]
- [print.biografija.ru/?id=20508 На сайте «Биография.ру»]
Отрывок, характеризующий Габышев, Леонид Андреевич
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
