Гали, Брагим
| Брагим Гали إبراهيم غالي | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 12 июля 2016 года — наст. время | |||
| Предшественник: | Мохаммед Абдельазиз Хатри Аддух (и.о.) | ||
| Вероисповедание: | ислам суннитского толка | ||
| Рождение: | 19 августа 1949 (74 года) Смара, Испанская Сахара | ||
| Партия: | Полисарио | ||
Брагим Гали (خطري أدوه, Brahim Ghali) — действующий президент Сахарской Арабской Демократической Республики и председатель Фронта Полисарио с 12 июля 2016 года.
Биография
Родился 19 августа 1949 года в городе Смаре в Испанской Сахаре (ныне — на оккупированной Марокко территории Западной Сахары). Другие источники называют датой его рождения 16 сентября 1949 года, а местом рождения — город Бу-Кра.
Во второй половине 1960-ых вступил в «Кочевые отряды» (Tropas Nómadas — подразделения испанской колониальной армии, набранные из местных сахарских кочевников, под руководством испанских офицеров). Затем работал на различных административных должностях в Смаре.
После знакомства и нескольких встреч с Мохаммедом Бассири и другими патриотически настроенными сахарцами Брагим Гали вступил в ряды движения Харакат Тахрир. Участвовал в антиколониальной демонстрации в Эль-Аюне 16 июня 1970 года, известной как Интифада Земла, которая была жестоко подавлена силами Испанского легиона. За участие в демонстрации Брагим Гали был арестован и приговорён к одному году лишения свободы. Был освобождён в 1971 году, но в 1972 году на короткое время был вновь задержан за участие в демонстрациях[1].
Брагим Гали был одним из основателей созданного 10 мая 1973 года Фронта Полисарио, стал его первым генеральным секретарём. Совместно с Мустафой Сайедом Эль-Уали возглавлял рейд Эль-Ханга — первое военное мероприятие Фронта Полисарио против испанской армии, в результате которого был захвачен из постов испанской армии в пустыне, в руки нападавших попали оружие и снаряжение. В августе 1974 года на пост генерального секретаря были избран Эль-Уали, а Брагим Гали был назначен командующим Сахарской народно-освободительной армией, военным крылом Фронта Полисарио. 22 октября 1975 года Брагим Гали вместе с Эль-Уали и Махфудом Али Бейбой являлся участником переговоров с генералом Федерико Гомесом де Саласаром, губернатором Испанской Сахары, которые окончились безрезультатно, а неделю спустя, после введения комендантского часа, руководство Фронта Полисарио прервало контакты с колониальной администрацией[2].
После одностороннего провозглашения 27.02.1976 независимости Сахарской Арабской Демократической Республики (САДР) занимал различные руководящие должности:
- 1976–1989: министр обороны САДР.
- 1989–1993: командующий Вторым военным округом.
- 1993–1998: министр обороны САДР.
- 1998–1999: министр оккупированных территорий.
- 1999–2004: представитель Фронта Полисарио в Испании.
- 2008–2016: чрезвычайный и полномочный посол САДР в Алжире.
В январе 2016 года Брагим Гали был назначен ответственным за секретариат политической организации Фронта Полисарио; эту должность он занимал до избрания президентом САДР[3].
31 мая 2016 года скончался президент САДР и генеральный секретарь Фронта Полисарио Мохаммед Абдельазиз. На время 40-дневного траура до избрания нового президента и генерального секретаря исполняющим обязанности, согласно конституции САДР, стал спикер парламента — Хатри Аддух.
9 июля 2016 года на внеочередном съезде, созванном в лагерях сахарских беженцев в Дахле (на территории Алжира), Брагим Гали был избран на пост президента САДР и генерального секретаря Фронта Полисарио. За него проголосовало подавляющее большинство участников съезда – 1766 из 1895 делегатов[4]. Вступил в должность 12 июля 2016 года.
См. также
- Сахарская Арабская Демократическая Республика
- Фронт Полисарио
- Президент Сахарской Арабской Демократической Республики
Напишите отзыв о статье "Гали, Брагим"
Примечания
- ↑ Bárbulo Tomás. La historia prohibida del Sáhara Español. — Barcelona: Ediciones Destino / Colección Imago Mundi vol. 21, 2002. — P. 110–115. — ISBN 978-84-233-3446-9.
- ↑ [hemeroteca.abc.es/nav/Navigate.exe/hemeroteca/madrid/abc/1975/10/29/119.html Toque de queda en el Sahara]. ABC. Проверено 12 августа 2016.
- ↑ [www.spsrasd.info/news/ru/articles/2016/07/10/2968.html Брагим Гали избран Генеральным Секретарем Фронта ПОЛИСАРИО]. Sahara Press Service. Проверено 12 августа 2016.
- ↑ [regnum.ru/news/polit/2155554.html Фронт ПОЛИСАРИО избрал нового лидера Западной Сахары]. ИА Regnum. Проверено 12 августа 2016.
Отрывок, характеризующий Гали, Брагим
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
