Гаспароне (оперетта)
| Гаспароне | |
| Gasparone | |
 | |
| Композитор | |
|---|---|
| Автор(ы) либретто |
Рихард Жене, |
| Количество действий |
3 |
| Год создания | |
| Первая постановка | |
| Место первой постановки |
Вена, театр «Ан дер Вин» |
«Гаспароне» (нем. Gasparone, иногда называется «Гаспарон») — оперетта в трёх актах австрийского композитора Карла Миллёкера, одно из наиболее популярных его произведений. Авторы либретто: Рихард Жене и Камилло Вальцель[en] (последний обычно выступал под псевдонимом F. Zell). Первая постановка оперетты состоялась 26 января 1884 года в венском театре «Ан дер Вин».
Остроумный сюжет и красочная музыка принесли «Гаспароне» успех не только у венской публики, но и в других странах — в Германии, Великобритании (где главную роль играла Лилиан Рассел), России, США[1]. Впоследствии оперетта подвергалась разного рода переделкам, чаще всего на современной сцене ставится версия 1932 года, обработанная композитором Эрнстом Стефаном[2]. В эту версию включён романс «Dunkelrote Rosen» (в русском переводе: «Я в окно вам бросил красных роз букет»), взятый из оперетты Миллёкера «Вице-адмирал»
Оперетта ставилась на сценах многих российских музыкальных театров, классический русский перевод либретто выполнили Марк Ярон и Владимир Поляков. Была неоднократно экранизирована, в том числе один телефильм был снят в СССР.
Содержание
Основные действующие лица
| Персонаж | Имя в оригинале | Голос |
|---|---|---|
| Карлотта, вдовствующая графиня Санта-Кроче | Carlotta | сопрано |
| Эрминио Салуццо, граф | Erminio Saluzzo | тенор |
| Баболено Назони, мэр города | Baboleno Nasoni | бас |
| Синдульфо, сын мэра | Sindulfo | тенор |
| Беноццо, трактирщик | Benozzo | тенор |
| Зора, жена Беноццо | Sora | сопрано |
| Зенобия, дуэнья графини | Zenobia | альт |
| Мариэтта, служанка графини | Marietta | меццо-сопрано |
| Массаччо, контрабандист, дядя Беноццо | Massaccio | баритон |
Сюжет
Действие оперетты происходит около 1820 года на острове Сицилия, в небольшом приморском городке. Местный мэр Баболено Назони рассчитывает избавиться от своих долгов, женив своего сына Синдульфо на богатой красавице, вдовствующей графине Карлотте; мэр выяснил, что графиня стала наследницей огромного замка и миллиона цехинов, но сама об этом еще не знает. Мэр обещает графиня свою поддержку в получении наследства при условии, что она выйдет замуж за Синдульфо; Карлотта, испытывая нужду в деньгах, неохотно даёт своё согласие.
Тем временем трактирщик Беноццо распространяет слухи, что неподалёку свирепствует жестокий разбойник по имени Гаспароне. Цель Беноццо — отвлечь внимание полиции от своей собственной деятельности контрабандиста. В это же время в городок приезжает граф Эрминио Салуццо, геолог-любитель, он собирается исследовать вулкан Этна. Встретив Карлотту, он влюбляется в неё. С помощью дружески настроенных контрабандистов Эрминио инсценирует нападение разбойников на Карлотту, после чего «освобождает» её. Карлотта поражена благородством Гаспароне.
Действие переносится в замок графини, как раз получившей унаследованный миллион. Мэр ждёт появления Синдульфо, однако ему приносят сообщение, что дерзкий Гаспароне похитил его сына и требует выкуп в десять тысяч цехинов. Сердобольная Карлотта вручает мэру требуемую сумму, но Гаспароне требует увеличить размер выкупа до миллиона. Карлотта соглашается.
Мэр грубо отказывается женить сына на Карлотте — нищая невестка ему ни к чему. Граф Эрминио посещает графиню и сбрасывает маску. Он всего лишь желал защитить графиню от нежеланного брака. Появляется трактирщик Беноццо и сообщает, что Гаспароне решил покинуть Сицилию. После этого Беноццо передаёт Карлотте прощальный подарок от Гаспароне, в котором оказывается похищенный миллион. Графиня теперь свободна и счастью влюблённых ничего не мешает.
Музыкальные номера
- Einleitung mit Ansage
- Denkst du an mich, schwarze Ninetta
- Zwanzig! Halt ich!
- Der Gedanke ist nicht ohne
- Nur Gold will ich haben
- Der verdammte Gasparone
- Hilfe! Hilfe!
- Ich bin shon da
- Ach, da kommt er eben
- O dass Ich doch ein Räuber wäre
- Wenn ich ja sag, sagt sie nein
- Wie freu' ich mich
- Wenn der Morgen hold erwacht
- Ein Hoch der Gräfin Carlotta
- Tarantella
- Finale I Akt
- Dunkelrote Rosen
- Auch ich war einst ein junger Mann
- O schweigen Sie
- Stockfinster war die Nacht
- Bin ich allein - Finale II Akt
- Er soll dein Herr sein
- Liebe erhellt die ganze Welt
- Schlussansage
- Finale
Экранизации
- 1937: Германия, с Марикой Рёкк[3].
- 1956: Австрия[4].
- 1962: ФРГ[5], телефильм.
- 1972: ФРГ[6], телефильм.
- 1975: СССР, телефильм «Гаспароне».
Напишите отзыв о статье "Гаспароне (оперетта)"
Литература
- Владимирская А. Р. [sunny-genre.narod.ru/books/zcho/contents.html Звёздные часы оперетты]. — Л.: Искусство, 1975. — 136 с.
Примечания
- ↑ [query.nytimes.com/mem/archive-free/pdf?_r=1&res=9804E3DD1730E633A25754C1A9639C94669FD7CF&oref=slogin Review of 1887 New York production], The New York Times
- ↑ [books.google.com/books?id=cyC-YCK7FigC&pg=PA140&lpg=PA140&dq=Gasparone+Mill%C3%B6cker&source=web&ots=MRFXixh8Bp&sig=38_MGEYjbYvnyA10BSosisFLMEc&hl=en Traubner, Richard. Operetta: A Theatrical History, pp. 138–140] (2003) Routledge ISBN 0-415-96641-8
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0028920/ Gasparone (1937)]
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0140068/?ref_=fn_al_tt_1 Gasparone (1956)]
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0056011/?ref_=fn_al_tt_3 Gasparone (1962)]
- ↑ [www.imdb.com/title/tt1013583/?ref_=fn_al_tt_4 Gasparone (1972)]
Отрывок, характеризующий Гаспароне (оперетта)
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
